— Что? А... нет, нет, конечно. Поступайте, как сочтете нужным.
Лейтенант просиял, отчего вся строгость мигом соскочила с него, и он сразу стал совершенно невоенным; потом он схватил Ингину дорожную сумку и легко вскинул ее на плечо.
— Ну вот и славно, — пропел он, помолчал и тихо добавил:
— А то я боялся, что вы опять плакать станете...
И мертвые ждут рассвета
за дверью ночного бреда.
Ф. Г. Лорка
...она сидела на заднем сидении «жука», откинувшись на жесткую спинку. Сквозь грязное лобовое стекло было видно, как размахивающий руками лейтенант о чем-то договаривается с угрюмым, похожим на лешего, мужиком.
Инге ужасно хотелось спать. Наверное, защитная реакция организма, как у ребенка. Одна ее подруга всегда наказывала дочку перед сном, если хотела, чтобы та побыстрей угомонилась...
Ресницы слипались, теплая влага равнодушия насквозь пропитала все тело, делая его вялым и непослушным. Равнодушие... это когда душа равна... чему? Чему сейчас равна ее душа? В городе было бы тяжелее... в городе — где она своя, родная... Звонок в дверь, скрежет лифта, крики мальчишек во дворе — все напоминало бы о случившемся. А здесь, в железной коробке, впитавшей пыль и пары бензина, жизнь с ее наказаниями перед вечным сном выглядела придуманной и отстраненной.
Здесь, внутри, ее душа равна ничему. И лишь в затерянных дебрях сознания утомительно били остановившиеся часы, вращая ржавыми шестернями. Двенадцать... тринадцать... четырнадцать...
— Что?.. зачем? Зачем это?!
Лейтенант помогал ей выбираться из машины.
— Осторожненько, — приговаривал он, и лицо грустного клоуна напудренной луной раскачивалось в сумерках. — Не споткнитесь... Эй, дед, ты б крикнул своим, пусть постелют... Прошу вас, госпожа Линдер, сюда...
Перед Ингой на миг возникла заросшая кудлатой бородой физиономия. Крохотные глазки утонули в набрякших веках, волосатый рот слабо шевелился, и многочисленные складки кожи вызывали в памяти черепашью морду.
«Поднимите мне веки! — вспомнилось Инге. — Поднимите мне веки!.. поднимите...»
— Да или нет? — требовательно спросил леший со странной интонацией. — Ты не молчи, баба, ты говори, быстро говори... Да или нет?
«Да или нет?» — мягко шепнул Анджей из сизой мглы, и Инга поняла, что спит.
«Да или нет, мама?» — пискнул Талька, и невесело улыбнулся стоящий за ним Бакс.
— Ну? — ударили в пятнадцатый раз часы.
«Да! — хотела ответить Инга, видя, как знакомые силуэты тают, расплываются в дымчатой тьме, — да...» Но губы помимо воли дрогнули, рождая совсем не то, что хотелось, другое, новое; и на смену равнодушию вдруг пришли спокойствие и уверенность.