– Ты, я вижу, времени зря не теряешь, – прокомментировал Каспар.
– Да, совсем опустился, – кивнул Бертран и, двинув ногой, свалил несколько стоявших на полу пустых бутылок! – Вино и мерзкие шлюхи не доведут меня до добра.
– Вот мы и пришли спасти тебя, только сначала выслушай неприятную новость…
– Что за новость? Я полагал, все мои неприятные новости уже позади.
– Замок Марингер пал, Бертран, и все твои родственники погибли.
– Как это пал? – недоуменно спросил Бертран, садясь на смятую постель. – Ты видел, какие там стены?
– Очень давно…
– Так как же он мог пасть?
– Колдовство, Бертран, – вмешался Углук.
– Да, – подтвердил Каспар. – При помощи колдовства были сорваны ворота, и внутрь крепости ворвалась вражеская конница.
– Но там были галереи для отступления, отец должен был уйти…
– Судя по всему, галереи кто-то обнаружил и завалил. В них укрылись трое слуг, один из которых видел все собственными глазами.
Оглушенный этой новостью Бертран поднялся, прошелся по комнате, все еще не в состоянии уяснить, что ни Симеона, ни Густава, ни Вилгара уже нет. И даже отца – Эверхарда фон Марингера. Почему-то его смерть поразила Бертрана сильнее всего, отец казался чем-то незыблемым и бессмертным, как какая-нибудь гора.
– Позвольте, но кто же тот враг, что захватил замок? Неужели король?
– Нет, не король, а некто самозваный граф де Гиссар.
– Де Гиссар? Я слышал это имя.
– Этот человек собрал целую армию из прежде разрозненных пиратских и прибрежных банд, они высадились с моря и с ходу взял город Коттон. Затем замок Оллим.
– Ну, это несложно, – махнул рукой Бертран. – Оллим ничего из себя не представляет, если его не защищает гарнизон гвардейцев.
– Вот гарнизона там как раз и не оказалось, герцог вывел его для прикрытия границ. Есть сведения, что сейчас де Гиссар осаждает Бренау.
– Бренау, – выдохнул Бертран. – Как же все быстро… Что же мне теперь делать?
– А что тебе делать? Пойдешь с нами. Или у тебя другие планы?
– Кроме меня, фон Марингеров больше не осталось. Я уже свыкся с мыслью, что не должен упоминать свою фамилию, чтобы не скомпрометировать семью, и вот теперь просто обязан открыто заявить, что я – фон Марингер.
– Ну так заяви, чего же бояться?
– А женщины? Остался кто-то из женщин? Меня интересует судьба супруги Густава – Элеоноры.
– Я же сказал тебе – никто не выжил. О судьбе благородной женщины в замке, захваченном разбойниками, лучше не думать. Будем надеяться, что ее смерть была быстрой.
– Но что же мне теперь делать, ведь я чувствовал себя изгоем, старался не афишировать своего происхождения, а теперь выходит, мне нужно заявить, что я граф фон Марингер?