— Слышала, — кивнула Модести. — Бутончик мне об этом рассказывал.
— Нахальный щенок! — отозвался Вилли. — Это все он ее накручивает.
— Вернее, тренирует? На днях я видела их с жестянкой какого-то жира, которым они себя обмазывают.
В возникшем молчании второй толстяк запустил свой мяч в «бурьян».
— Кто кого обмазывал? — насупился еще сильнее Вилли.
— Те, кто переплывает Ла-Манш. Чтобы не замерзнуть.
— А! — буркнул Вилли и погрузился в мрачные раздумья. Тем временем третий мастер гольфа нанес совсем уже жалкий Удар.
— Но вообще-то на ней никакого жира я не заметил, — буркнул Вилли. — Сдается мне, она еще и в воду-то не входила.
— Не входила в воду?
— Нет. Бутончик проводит с ней занятия на суше. Каждый Божий день. В спальне наверху.
— Наверно, он хочет, чтобы она наладила дыхание?
Таррант сделал несколько шагов в сторону, делая вид, что отрабатывает удар. Диалог, от которого сильно попахивало дурдомом, продолжался, пока к мячу не приступил четвертый джентльмен. Дважды он уже заносил клюшку и дважды ее опускал. Наконец он ударил. Мяч улетел на шестьдесят ярдов, а куски дерна разлетелись ярда на три.
Четверка в гробовом молчании удалилась.
Таррант вытер лоб ладонью и сказал:
— Простите, но у меня нет сил соответствовать. Не то чтобы я не одобрял, но просто не имею отваги.
— Отваги? — переспросил нахмурясь Вилли. — Когда… — как говаривал старина Киплинг…
— Вилли, спокойно, — перебила его Модести и кинула ему свой мяч. Он установил его на метку.
Они стали разыгрывать первую лунку. Как понял Таррант, его спутники начали осваивать гольф лишь год назад. Учитывая их отличную физическую форму и глазомер, они хоть и добились значительных успехов, но могли бы добиться и большего, если бы их отношение к игре не носило несколько непочтительного и экспериментального характера.
Надо сказать, что хотя эти эксперименты Модести и Вилли и задевали консервативную душу Тарранта, довольно скоро он не только свыкся с их вольным отношением к священной игре, но и сам вдруг заразился духом лихой беззаботности и, кстати сказать, сократил отставание от них, имевшее место на четвертой лунке, а затем даже на какое-то время вышел вперед.
Потом они отлично поели на отдельной террасе в задней части «Мельницы», у реки. Неподалеку, за линией деревьев, скрывалось то самое длинное низкое здание, где сейчас находился Таррант.
Но теперь атмосфера резко изменилась. Таррант обратил внимание, что, пока Вилли и Модести разминались на разновысоких брусьях, никто не проронил ни слова. И она, и он оказались в своем отдельном, отгороженном мире полнейшей сосредоточенности.