И стало быть, одеваться нужно было соответственно. Черная облегающая кожа — шорты, топы, бюстье — с откровенным «садо»-оттенком. Корсеты на шнуровке, пышные нижние юбки, черные чулки в сеточку, подвязки — из арсенала парижской кокотки, гадкой девчонки из «Moulin Rouge» [44].
Новое амплуа заставило ее пойти еще дальше.
Но в том же направлении.
И все же фортуна улыбнулась До-До по-настоящему, можно сказать — заключила ее в свои объятия, когда на горизонте появился Ален Луковски.
Странный малый, рожденный в скучном промышленном Детройте. Родители, как предписывалось традицией тамошних мест, работали на корпорацию Форда. Туда же намеревалось отправиться после школы большинство одноклассников. Ален, вне всякого сомнения, был белой вороной — он с детства грезил Голливудом.
Маленький рост, щуплое тело, невыразительное лицо, нездоровая кожа, близорукие глаза, плохая дикция и еще целая дюжина мелких недостатков не оставляли никакой надежды на актерскую карьеру.
Панический страх перед большим скоплением людей, неумение — и нежелание — кем-либо управлять, командовать, вести за собой — исключали возможность прославиться на режиссерском поприще. Но Ален не унывал. Он-то знал, какие фантазии иногда посещают его по ночам, во время бесконечных школьных занятий, одиноких прогулок на пустыре возле дома и особенно — в церкви, где мрачные, многозначительные проповеди отца Станислава — семья была католической — неизменно вызывали меланхолию и тоску.
В семнадцать лет Ален начал писать сценарии. Разумеется, для Голливуда. В двадцать один он наконец добрался до Калифорнии. И… с ужасом понял, что людей, способных оценить его творчество по достоинству, здесь нет.
Или — почти нет.
Крохотный островок надежды, малозначащее «почти» робко забрезжило во тьме, когда судьба, неожиданно расщедрившись, свела их с Мартином Вэнном, мужем и продюсером восходящей звезды До-До.
Большие маслянистые глаза Мартина вспыхнули, едва пробежав по первой странице потрепанной книжицы — сорок листов дешевой бумаги, скрепленных степлером.
Только и всего.
Страница была грязной — десятки небрежных рук оставили на ней отпечатки. Многие легко угадывались невооруженным глазом. Позже это казалось даже символичным.
Пройдет совсем немного времени, и фильм, снятый по этому сценарию, назовут самой грязной и вызывающей лентой Голливуда. И едва ли не самой кассовой одновременно.
Немолодой католический священник — брат-близнец хмурого отца Станислава — давно обуздал тело целомудренным воздержанием.
Душа, напротив, бунтует яростно и неистово — в мечтах святого отца рождается и живет страстная, необузданная блудница. Образ ее становится все более ярким, зримым и наконец — не без помощи преисподней — обретает плоть. Призрак врывается в реальный мир и, осмелев, замахивается на мир небесный. Совращены благопристойные отцы семейств, глубокие старцы, скромные домохозяйки, мальчики из церковного хора, девочки из монашеского приюта. Остановиться бесноватая красавица не может — и не хочет!