«Да, но я тогда уже познакомился с вами, дал вам обещания. Поверьте мне, Фридрих, ей это было не по вкусу».
«Я отдаю вам честь – вы сделали то, что мне самому никогда не удавалось. Но расскажите мне, чем в самом начале, в Венеции, она очаровала вас?»
«Я не думаю, что могу ответить на этот вопрос. Я знаю только то, что после получаса общения с ней я понял, что не могу ни в чем ей отказать!»
«Да, то же самое она делала и со мной».
«Видели бы вы, как смело она подошла к моему столику в кафе».
«Я знаю эту походку, – ответил Ницше. – Ее римский имперский марш. Она не утруждает себя заботой о преградах, словно ничто не может стоять на ее пути».
«Да, и этот ореол непоколебимой уверенности! А еще в ней есть что-то от самой свободы – ее одежда, ее волосы, ее платье. Она полностью свободна от условностей».
Ницше кивнул: «Да, ее свобода поразительна – и восхитительна! Этому нам всем можно у нее поучиться. – Он медленно повернул голову, и на лице его появилось довольное выражение – боли не было. – Мне Лу Саломе иногда кажется мутантом, особенно если принять во внимание тот факт, что этот бутон свободы расцвел в самой дремучей чаще буржуазного общества. Вы знаете, ее отец был русским генералом. – Он взглянул Брейеру прямо в глаза. – Сдается мне, она с самого начала перешла с вами на „ты“, не так ли? Предложила вам называть ее по имени?»
«Именно так. Еще, когда мы разговаривали, она смотрела мне прямо в глаза и касалась моей руки».
«Да, и мне это знакомо. Йозеф, когда мы первый раз встретились, я был совершенно обезоружен, когда я собрался уходить, а она взяла меня под руку и предложила проводить меня до отеля».
«Со мной она вела себя точно так же!»
Ницше напрягся, но продолжал: «Она сказала, что не хочет расставаться со мной так скоро, что ей просто необходимо побыть со мной подольше».
«Мне она говорила то же самое, Фридрих. А когда я сказал, что моей жене не понравится видеть меня идущим рука об руку с молодой женщиной, она рассердилась».
Ницше усмехнулся: «Представляю себе, как она среагировала на это. Она с неприязнью относится к конвенциональному брачному союзу – она считает это эвфемизмом для сговора женщин».
«Именно это я от нее и услышал!»
Ницше вжался в стул. «Она ни в грош не ставит все условности, за исключением одной – во всем, что касается мужчин и секса, она целомудренна, словно кармелитка!»
Брейер кивнул: «Да, но мне кажется, что мы можем неверно расценивать ее послания. Эта девушка так молода, почти ребенок, она еще не знает о том, как действует на мужчин ее красота».
«В этом я вынужден с вами не согласиться, Йозеф. Она прекрасно понимает, насколько она красива. Она использует ее для того, чтобы господствовать над мужчинами, она высасывает из тебя все соки, а потом переходит к следующей жертве».