«На Лу Саломе?»
«Нет! Она не стоит моей злости. Я ненавижу себя, я злюсь на похоть, которая заставила меня желать такую женщину!»
Чем эта горечь лучше одержимости или одиночества, думал Брейер. Изгнание Лу Саломе из мыслей Ницше – это только часть процедуры. Нужно еще прижечь кровоточащую рану, оставшуюся там, где раньше была она.
«Зачем так злиться на себя? – спросил он. – Помнится, вы говорили, что у каждого из нас в чулане заходятся лаем дикие собаки. Как мне бы хотелось, чтобы вы были добрее, великодушнее к человеку в себе!»
«Помните мое первое утверждение, высеченное на граните? Я повторял вам его много раз, Йозеф: „Стань тем, кто ты есть“. Вы не только должны совершенствовать себя, но и должны не попадать в ловушки, расставленные другими. Но лучше уж смерть в сражении с чужой силой, чем роль жертвы женщины-автомата, которая даже не замечает тебя! Это непростительно!»
«А вы, Фридрих, видели ли вы когда-нибудь Лу Саломей»
Ницше вскинул голову. «О чем это вы?» – спросил он.
«Она могла играть свою роль, но вы, какую роль играли вы? Так ли сильно вы, да и я тоже, отличались от нее? Вы ее видели? Или же вы видите только хищницу – апостола, поле, на котором вы высеиваете свои мысли, последователя? Или, подобно мне, вы видели красоту, молодость, атласную подушечку, механизм для удовлетворения похоти? Не была ли она победным трофеем в состязании с Полем Рэ? Кого вы видели перед собой на самом деле, ее или Поля Рэ, когда после вашей первой встречи вы попросили его предложить ей выйти за вас замуж? Сдается мне, вам нужна была не Лу Саломе, а кто-то, похожий на нее».
Ницше молчал. Брейер продолжал свой монолог: «Я никогда не забуду нашу прогулку в Simmeringer Haide. Эта прогулка во многом изменила мою жизнь. Из всего того, что я узнал в тот день, одним из самых мощных озарений стало осознание того факта, что я привязан не к Берте, а к тем личным значениям, которые я приписал ей, и значения эти ничего общего с ней самой не имели. Вы заставили меня понять, что я никогда не знал ее по-настоящему, – что никто из нас двоих не знал истинного лица другого. Фридрих, разве вы не можете сказать это и о себе? Думаю, никто ни в чем не виноват. Может, Лу Саломе использовали не меньше, чем вас. Может, все мы – товарищи по несчастью, неспособные увидеть истинной сути друг друга».
«Я не хочу понять, чего хочет женщина, – сказал Ницше резко. – Я хочу быть от них подальше. Женщины развращают, портят. Думаю, достаточно сказать, что я непригоден для них, и на этом можно остановиться. Но иногда мне этого не хватает. Время от времени мужчине нужна женщина, как нужна домашняя пища».