Феодор даже не оглянулся, а когда Саня снова попытался что-то сказать, отрезал коротко:
— Мир не без добрых людей с арбалетами.
На ступенях дворца Луллы ерзали немногочисленные граждане Рима, недовольные тем, как протекает праздник. Их даже не били. Похожий теперь на обиженного Купидона Юлий подпрыгивал у запертых дверей и кричал:
— А я вам говорю, сограждане, кесарь просто не знает! Ему не доложили! Я требую беседы с повелителем Рима, я — потомственный патриций в шестом поколении! Мой дедушка воевал!
Внезапно наискось через улицу, ведущую к Форуму, быстрыми шагами прошел высокий пожилой человек с открытым и честным лицом — сенатор Геварий. По случаю праздника он оделся сегодня в роскошную, шитую золотом, тогу со стоячим воротничком и обулся в сандалии с подошвами из самородного серебра. Голову его украшала тяжелая тиара с массивными геммами, а в руке он нес, небрежно помахивая ею, церемониальную палицу древних римских кесарей, от кого, собственно, и вел свой род свободолюбивый патриций. Геварий по-хозяйски подошел к дверям правительственного дворца и снял с шеи заблаговременно приготовленный ключ.
— Нет, нет, позволь, Геварий! — запротестовал Юлий. — Я и мои товарищи первые подошли! Я понимаю, что у тебя тоже претензии к тем, кто устроил бесчинства, но у меня, например, всю еду украли, так что я попрошу по очереди…
Геварий поглядел на юношу с брезгливостью, вызванной несоответствием ожидаемой и реальной ситуации. Он был готов к тому, что его бросятся останавливать многочисленные претенденты на престол, и заготовил для них холодное и решительное выражение лица, характеризующее человека, который берет, не спрашивая, все, что ему действительно нужно. На поэта такое лицо совершенно не подействовало:
— Я, как патриций в шестом поколении…
— Да ты что плетешь, хоть понимаешь? — выговорил наконец Геварий, многозначительно помахав палицей древних кесарей. — В шестом поколении, видите ли… — Он решительно повернул ключ в двери.
— А я говорю, что ты туда раньше меня не войдешь! — взъерепенился молодой поэт. — Как чужие стихи воровать, так всякий горазд! А как вежливым быть, так это мы дубинкой машем! Не надо! Махали на меня уже сегодня. Домахались!
— Да отцепись ты, малахольный! — заорал Геварий, пытаясь одной рукой закрыть за собой тяжеленную дверь, а другой стряхнуть ухватившегося за золоченую тогу Юлия. Пнул его серебряной туфлей, и тот взвыл:
— Товарищи! Друзья! Любители стихов!
— Да сколько же мне будут мешать бороться с тиранией? — громовым басом заорал Геварий. — Ко мне, мои соратники по убеждениям!