— И что теперь? — осведомилась Феминистия, все еще держащая руку под грудью и осторожно открывающая рот, чтобы вздохнуть поглубже.
— Как что? — искусственно удивился Андрей. — Тебе ли не знать. Сейчас вы положите на пол оружие… — Он сделал значительную паузу, показывая, что ждет исполнения. Очень хотелось грозно передернуть затвор, но вряд ли кто-нибудь здесь оценил бы этот красивый жест.
Весталки переглянулись, потом блондинка аккуратно присела на корточки и положила на землю меч. Поскольку Пульхерия молчала, подруги последовали примеру блондинки.
— А сейчас, — продолжал Андрей, — вы снимете с себя одежду, тоже положите на пол и можете быть свободны. Вернее, можете идти в Город и захватывать там власть в свои руки, действуя не столько силой, сколько юной красотой.
— Андрей, — предостерегающе сказал Хромин.
— А вы, братцы-кролики, вообще молчите! — через плечо рявкнул лейтенант Теменев. — Вы бы еще поумнее себя вели, так я бы со стрелой в башке валялся, и вы все со временем тоже. Ты их в первый раз в жизни видишь, а я двадцать четыре часа уже с этими бабами по подземелью хожу, притчи их слушаю. О чем задумалась, Нистия? Я что-то неясно сказал?
— Это насилие и произвол, достойные мужского образа мысли, — с пафосом сказала она.
— Нет, — мрачно возразил Андрей, — насилие и произвол — это когда вы нас тут стрелять поодиночке собирались. А уж что наверху сейчас творится, я даже думать не хочу. Ну, чего тебе еще неясно? Сначала сандалики, потом хламиду, или что там на тебе.
Рыжая весталка всхлипнула и начала расстегивать свой кожаный ремень. И остальные задвигались, заворчали недовольно, но весьма быстро принялись развязывать ремешки у ворота, скидывать сандалии. Феминистия молча стаскивала через голову хитон.
— Андрей, — позвала на этот раз Айшат.
— Угу, — отозвался он. — Женская солидарность?
— Наверное, — неуверенно согласилась она, — просто как-то это не по-людски.
— А ты что думаешь? — поинтересовался Андрей, обернувшись к Хромину-старшему.
Тот взъерошил желтые волосы и улыбнулся:
— Когда ты с пистолетом в руке, я предпочитаю не спорить. Однажды уже попробовал, и сам видишь, где оказался.
— Стоп! — заорал Андрей. — Отставить раздевание!
Весталки замерли.
— Забирайте свое барахло, — устало сказал он, — и чтобы я вас больше не видел. Оружие барахлом не считается. Vale. В смысле «пока».
Оглядевшись, он спросил:
— А где Белосток? Минуту назад здесь лежал, правильно? Илюхина вижу, а Белаш где? И что это там все-таки светится?
* * *
Саня сидел на самом краю обрушившегося в подземную пропасть древнейшего пола и смотрел, как глубоко внизу вспухает и колышется золотистый свет. Сияние было очень ярким, таким ярким, что отсветы его долетели даже до подвала, где только что разыгралась невиданная доселе в истории битва. И все-таки на свет можно было смотреть не жмурясь.