— Я знаю, — понуро сказала она, — но мне больше не к кому обратиться. Такое время… это пустынное место, вокруг одни турки… попадаются немцы еще, но этим все по барабану… Я даже не поверила хвоей удаче, когда увидела вас…
— Да что вы от меня хотите? — начала раздражаться я.
— Меня хотят убить, — сообщила стриптизерка, — я сбежала, только что, но меня уже ищут. А мои лучшие подруги, Галя и Юля, сидят взаперти. Их точно прибьют. Изобьют до смерти. Если вы мне не поможете.
Я возвела глаза к усыпанному стразами звезд южному небу. Почему я вечно попадаю в такие идиотские ситуации? Сначала три проститутки принимают меня за свою (ох, может быть, права была Мира, утверждая, что мое платье несколько вульгарно…). Потом они же пытаются на меня напасть, а потом я вообще встречаю наркоманку, которая несет какую-то околесицу. Я повертела головой по сторонам, думая, куда будет удобнее ретироваться. Но девушка предугадала мой маневр и с удвоенной силой вцепилась мне в плечо. Для потерявшей человеческий облик наркоманки она была слишком уж предусмотрительной.
— Я не вру, правда… Меня зовут Оля, мне двадцать три года, я из Рязани… Я не пьяная и ничего не принимала. Даже не знаю, как вы можете меня проверить.
— Как начинается «Евгений Онегин»? — строго спросила я.
— Мой дядя самых честных правил, / Когда не в шутку занемог, / Он уважать себя заставил, / И лучше выдумать не мог, — послушно отчеканила она, — я попала в беду!
Сколько, говоришь, тебе лет? Двадцать три? — Я с сомнением посмотрела на ее запавшие глаза, под которыми залегли испещренные мелкими морщинками синеватые полукружья теней. На его. сухие губы с четкими поперечными полосами, на ее впалые щеки и блеклые волосы. Девица красила их в черный, но не слишком утруждалась регулярными походами к стилисту. Роковая чернота уступила место проросшему у корней трогательно-русому пушку. Черт побери, она выглядит гораздо старше нас!
— Я приехала сюда, чтобы работать танцовщицей в баре, — прошептала Оля, — сначала был кастинг в Москве, нас с подругами выбрали. Потом мы прошли краткий курс обучения. Бесплатного, — с горделивой ноткой добавила она, — а потом под писали контракт, и нас привезли сюда. Но ни в каком баре мы не работали. У нас отобрали паспорт, и заперли в доме… И хозяин сначала нас изнасиловал, а потом сказал, что это он заплатил за наши билеты и он будет нас кормить, так что мы должны ему отрабатывать…— Она зашлась в рыданиях.
Ей совершенно не шло открытое платье — спи на Оли была чересчур костлява. Ее тощие плечико истерично подрагивали. Мне стало ее жалко Я вспомнила, что Татьяна, Люба и Наташа рассказывали мне о том, что подобные ситуации здесь случаются. Неужели передо мной настоящая жертва нелегального публичного дома? И если так — то что же мне с нею теперь делать?