Валерий оправдал самые мои вдохновенные ожидания, и это еще слишком мягко сказано. Это было феноменально, феерично, фантастически. Я не знала, сколько времени это длилось, я не помнил; вообще никаких деталей.
Обычно секс противопоставляют любви, считая первое проявлением животной природы, а второе возвышенной человеческой прерогативой. В тот день я поняла, что между любовью и сексом нет каменной стены, что по сути — это одно и то же. Я могу сказать наверняка — в то утро я впервые в жизни занималась не сексом, а любовью.
Я не могла рассказать об этом Настасье, потому что знала — она меня не поймет.
Я не могла об этом рассказать Настасье, но все-таки упорно сводила любой разговор к Валерию.
— Да ты что, с ума сошла, что ли? — наконец не выдержала она— А кто говорил, что мужики только для секса нужны? А кто пересказывал мне порнофильмы и смеялся, когда я мечтала мужа себе найти?
— Л не знала, что такое бывает, — твердила я, — он не похож на тех мужчин, с кем я встречалась раньше. То ли мне так не везло, то ли он особенный. Настасья задумчиво прикусила губу.
— Ив чем же конкретно его особенность выражается? — перехватив мой замутненный страстью взгляд, она испуганно добавила: — Только не надо постельных подробностей.
— Дурочка ты, — беззлобно сказала я, — он необычен во всем. Во всех своих проявлениях. Мне нравится, как он говорит и что он говорит. Мне нравится, как он думает. Мы близки по убеждениям. У нас похожая логика.
— Ну-ну, — усмехнулась Настасья.
— Как ты мне надоела! Ну и, конечно, секс тоже, ты права!
— Ты меня поражаешь, — удивилась Настя, — Я думаю, нам надо туда вернуться. Кстати, как вы простились? Вы о чем-то договаривались или он спокойно тебя отпустил? Я вздохнула.
Простились мы тепло. Наши последние минуты вовсе не были похожи на обыденное расставание случайных любовников. Начнем с того, что Валерий долго и многословно уговаривал меня остаться с ним. Он морщил лоб, заходил в Интернет и всерьез обдумывал визовый вопрос. Он даже предложил мне помощь в трудоустройстве. В общем, только что замуж не позвал.
— Мира, это поразительно, — говорил он, — не скрою, у меня было много женщин… Но я не могу понять, что со мною происходит. Ты не должна уезжать сейчас.
Он говорил то, что могла бы сказать ему и я сама.
Почему я уехала? Почему не плюнула на все и не предоставила Насте тратить солидный остаток наших денег без моего участия?
Ну, во-первых, мне, как девушке подозрительной, виделся в его словах некий скрытый подвох. Я просто поверить не могла, что любовь, настоящая любовь, может сложиться вот так просто. Что истинное чувство можно вот так выхватить взглядом из толпы.