— Они уже ездили, — сказал Набу, — да заторопились назад. Боялись, чужие будут разорять дома. Медведя привезли, а убить не успели. Опять поедут справлять медвежью свадьбу.
— Может быть, не захотят с нами! — заголосил Ходжа. — Но мы ведь породнились теперь, невест у них взяли. Сваты, а не чужие!.. Ходжа кричал с необыкновенной горячностью, хотя никто с ним не спорил.
Насилу успокоили раскричавшегося слепца и пошли объявить об отъезде всей дружине:
— Готовиться к походу! Ехать на Мыс Идолов!
Вечером, проходя мимо шалаша Гунды, Уоми увидел мать. Она сидела на траве перед входом, а около нее ничком лежала Кунья. Лицо она уткнула в колени Гунды. Плечи ее вздрагивали, и ему показалось, что она плачет. Гунда ласково и грустно гладила ее по голове.
Из шалаша выглянула сестра Ная. Она тоже казалась встревоженной.
«Чего это они?»— подумал Уоми и остановился. В это время кто-то громко позвал его. Это кричал Тэкту из шалаша, где они жили вместе с Карасем и Ходжей.
Тэкту только что вернулся с охоты. Вместе с товарищами они принесли богатую добычу. Тут был и жирный бобер, и молодой олененок, которого они подстерегли около водопоя.
…Ночью Уоми опять снилась его девушка. На этот раз не совсем, как обычно.
Он увидел Каплю опять на берегу, но теперь будто бы это был берег Большой Воды. Она сидит на красном камне, и белые ноги ее спущены в воду. Прозрачные волны набегают и ласкают их. Она в белой меховой безрукавке. Голова покрыта бобровой шкуркой, а лица не видно. Уоми хочет заглянуть ей в глаза, но девушка закрывается ладонями и отворачивается.
«Когда откроешься?»
«Теперь скоро».
«Где ты живешь?»
«Совсем близко».
Сильно забилось в груди сердце Уоми.
«Как же найти твой дом? Ты не сказала твоего имени. Ты не хочешь открыть лица».
«Вспомни. Ведь ты уже столько раз видел!»
Уоми с ужасом чувствует, что совсем позабыл ее лицо. Ему нужно вспомнить. Он силится это сделать и не может. Тогда он быстро снимает с головы ее меховую накидку, но она обеими руками закрывает лицо, и он видит только, что она со всех сторон закрыта рассыпавшимися волосами, светло-желтыми, как солома, как светлые волосы Куньи. «Вспомни, — слышит он, — тогда откроюсь». Вдруг чья-то теплая рука погладила его по лицу. Уоми проснулся. Перед ним стоит мать и гладит его по голове.
— Вставай, Уоми, — говорит Гунда. — Надо сказать…
— Мать, что ты сделала! — с отчаянием вскрикнул Уоми. — Зачем разбудила?
— Пора вставать, Уоми. Дружина хочет видеть!
— Где же? Где же она? — с досадой спрашивал Уоми. Он дико осматривался кругом. — Ведь она вот тут была! Сидела на камне. Уоми только надо было узнать лицо. Зачем помешала?