Уголовное дело Айшат возбудили в самом «военно-бандитском» районном отделе внутренних дел Грозного – Октябрьском, где и дела расследуют, и сами же совершают эти самые «составы преступления». В истории с Маликой – то же самое… И вот уже врачи, как разведчики, тихо уводят меня в сторону, в потайные пустые больничные проемы, чтобы разминулась я с группой вооруженных людей – не представившихся, не показавших никому документов, включая главврача, но неожиданно пожаловавших посмотреть на несчастную жертву ночного разбоя… Когда мы от этого излечимся? Сколько лет пройдет, пока мы – участники гражданской войны в собственном государстве – опять научимся прямо смотреть друг другу в глаза? Бог весть. Военные слишком привыкли в Чечне не только убивать, грабить, насиловать и сколачивать чеченцев в криминальные группы под собственным руководством с целью совместной наживы – военные, понабравшись чеченского опыта, разделили страну на две части: тех, кто с ними, и тех, кто против них. Те, кто с ними, – должны быть против чеченцев (криминальные детали быта не в счет). Те, кто против них, – с чеченцами. И пусть кто-нибудь скажет, что это не гражданская война!
– Мы – нация изгоев. И кто рядом с нами – тот тоже изгой, – говорит на прощание доктор Хаджиев.
– А с вами-то что случилось? Почему хромаете? Были ранены?
Доктор разделил судьбу своих больных, страдающих от военного беспредела более, чем от болезней. В полдень общероссийского Дня независимости на перекрестке Первомайской улицы и Грибоедова доктора Хаджиева переехал бронетранспортер из Ленинской районной военной комендатуры Грозного.
– Почему переехал?
– Да просто так. Выскочил на большой скорости, я должен был успеть увернуться. Но не успел. Собственно, я ничего заметить не успел. Меня просто смяло. Моим «Жигулям» – конец. Я остался. Еще – задний номер и крышка багажника. Мне на память.
– И? Что дальше? Известен номер БТРа? Завели дело?
– Известен. Завели. И на этом – все.
– Почему?
Потому что Чечня – зона, где одним можно все, а другим надобно смириться.
Россия продолжает пестовать на своей территории анклав гражданского бесправия. Или зону оседлости – смотря, что кому ближе. Очень опасное занятие. Если бы мир видел глаза сына Айшат Сулеймановой! Взгляд затравленного изгоя, отца которого убили только потому, что он тоже изгой, а мать изуродовали только потому, что она тоже изгой…
В начале войны большинство чеченцев еще удивлялись этому новому своему положению, кричали: «Мы такие же, как вы! Мы требуем уважения к себе!…» – а теперь никто не кричит. Потому что все согласились: они – нация изгоев. Выше головы не прыгнешь. И надо с этим жить.