— Благодарю вас, — сказала она, пытаясь не замечать интереса в его глазах.
Шериф Мэтт Синклер был хорошим человеком, и она изо всех сил старалась не поощрять его. Он был холостяк, а она одна из немногих одиноких женщин, живущих в этом районе; естественно, он проявлял интерес, но она не хотела больше никаких отношений. Другое дело Уэйд Фостер. Он уедет — об этом он заявил совершенно определенно.
— Вы отлично готовите, миссис Вильямс. Она улыбнулась:
— Спасибо, что заглянули ко мне. Я знаю, вам нужно посетить и другое ранчо.
Он отодвинул стул.
— Дадите знать, если увидите чужих людей?
— Обязательно. Он чуть помедлил.
— На следующей неделе будут танцы. Я вообще-то надеялся… — приглашение повисло в воздухе.
— Простите, шериф, что слишком скоро. Я все еще в трауре.
— Может, позже. Она промолчала.
— У вас растет отличный парень.
Мэри Джо поморщилась: шериф знал, как угодить ей.
— Благодарю, — тихо сказала она. — Он хлебнул много горя.
— И вы тоже, миссис Вильямс.
Шериф снова надел шляпу. Она открыла дверь, чтобы выпустить его. Джефф, успев напоить коня, привязал его к столбику и теперь сидел, взволнованно теребя шерсть Джейка.
Мэри Джо улыбнулась сыну, и беспокойство стерлось с его лица.
— Отведи Джейка в дом, — велела она, — и покорми.
Она подмигнула мальчику, и тот в ответ заулыбался. Мэри Джо стояла на крыльце, наблюдая, как шериф садится на лошадь, неспеша едет к воротам. Она глядела ему вслед, пока он не исчез из виду, пытаясь придумать, как ей убедить Уэйда Фостера стать Уэйдом Смитом.
Когда она вошла в спальню, Уэйд Фостер злобно сверкнул на нее глазами. Он стоял у окна, прижавшись к стене так, чтобы гость не заметил его, если бы обернулся.
— Кто это был?
— Шериф.
— Что ему было нужно?
— Вы, — ответила она. — Тот, за кем он охотился в прошлый раз. — Она скрыла истинную причину визита: то, что шериф начал ухаживать за ней.
— Почему вы ничего ему не рассказали?
— А почему вы не вышли? — в свою очередь спросила она. — Почему не захотели сдаться? Рассказать ему, что вы убийца?
Он еще больше нахмурился, голос его стал совсем резким.
— Возможно, я согласился с вами, что никто бы не поверил, будто я держал вас на прицеле. Но через пару дней, когда мне станет лучше, поверят. — Он замолчал. — Вот тогда я мог бы вас убить. Вас и мальчика.
— Как тех троих? — поддела она его, не давая взять себя на пушку, понимая, что он всего лишь пытается напугать ее.
У него дернулась щека. Он ничего не ответил.
— Ваша… месть, — проговорила она, — с ней покончено?
Дерзость исчезла, а вместо нее в глазах появилась еще более пугающая пустота.