Аннетта помолчала.
— Почему так получается, что мы не знаем, как сильно любим, пока это не потеряем? — спросила вдруг она.
В ответ Джон Ганн протянул руку. Она подошла и пожала ее. Ладонь у него была теплая. Это тепло охватило все ее тело.
— А что теперь с Ромми?
Она присела на его постель, осторожно, чтобы ненароком не задеть.
— В ту ночь, когда пришли погромщики, кто-то выпустил лошадей из конюшни. Больше я ее не видела.
Его пальцы крепко, сочувственно сжали ее руку.
— Я поместила объявление в газете, но никто не ответил.
— А какая она была?
— Хорошенькая гнедая кобылка. Три ноги белые, одна черная, и в гриве белая прядка. Я помогала ей при родах, обучала ее, и она ходила за мной, как собачка.
— Да есть ли что-нибудь на свете, чего бы вы не умели? — хмыкнул он.
— Я не сумела защитить свой дом, — в голосе Аннетты звучало теперь больше печали, чем горечи.
— И никто бы не смог, учитывая обстоятельства, — сочувственно заметил Джон Патрик.
— Но ведь я умею стрелять. Я должна была бы…
— Они могли убить вас. — Он взял ее руку и нежно коснулся ее губами.
— Нет, я больше никогда не позволю себе такой беспомощности, — в этих словах Аннетты прозвучала уверенность, которая зрела несколько месяцев. — Если бы я только была мужчиной…
— Признаться, я очень рад, что это не так.
У Аннетты вспыхнули щеки. На минуту она потеряла дар речи.
— Мне нравится ваша улыбка, — добавил он, — но вы так редко улыбаетесь.
— В наши дни мало что может вызвать улыбку, — грустно ответила Аннетта.
Взгляд его помрачнел, словно он вспомнил о чем-то неприятном. Губы сжались в тонкую линию, и странно, но он напомнил ей ястреба. Сильного и коварного. Обаятельная любезность истинного джентльмена вдруг исчезла, и перед ней был солдат, солдат до мозга костей.
Эта внезапная перемена заставила ее вспомнить о вопросах, которые ей хотелось ему задать.
— А где живут ваши родные?
Он застыл. На лице его промелькнуло выражение тревоги. Неужели он тоже испытывает чувство утраты? Аннетта встала.
— Извините. Меня это не касается. Я просто подумала…
— Да?
Она вскинула голову:
—…что ваша семья имеет отношение к морю.
Он прищурился:
— Почему же вы так подумали?
Аннетту пронзила дрожь. Поколебавшись, чувствуя себя мошкой, подлетевшей слишком близко к пламени свечи, она докончила:
— Потеряв сознание, вы что-то бормотали насчет шлюпок, которые надо спустить на воду.
Лицо у него прояснилось, но взгляд остался холодным и настороженным.
— Некоторое время в юности я провел на море, но убедился, что оно не для меня. Особенно после того, как мой корабль затонул после сильнейшего шторма. Несколько дней я провел в спасательной шлюпке и едва не умер от жажды. Я твердо решил тогда, что если придется воевать, то лишь на суше.