– Это хорошо. - Дон Рибас улыбнулся. - За мной тоже есть такой маленький грешок. Всю жизнь был. Но это одна из характерных черт для многих убийц демонов - любвеобильность. Видите ли, сам Бог дал нам любовь! Любовь мужчины и женщины - что может быть прекраснее, ближе к божественному просветлению? Наши монашеские ордена - доминиканцы и иезуиты - проповедуют аскезу и воздержание. И что же, это делает их лучше и возвышеннее? Они полны желчи и злобы, и рукоблудие является для них лучшим выбором, альтернатива которому - мужеложество, к которому они постоянно и прибегают, жалкие mari-cones. Простите.
– Так… - Я снова потянулся к кувшину с вином, но он был, увы, пуст. - Сеньор де Балмаседа! Еще стаканчик этого вашего з-замечательного вина, и я, пожалуй, соглашусь быть consagrado. Набить морды паре невоспитанных клыкастых демонов - хм, а почему бы и нет? Тем более, что и девочки, оказывается, не возбраняются!
– Не слишком ли много вы пьете, Мигель? - Балмаседа дернул за шнур, висевший на портьере, и появился Педро. - Педро, принеси, пожалуйста, еще вина. Этого, из Сарагосы, которое присылает нам кривой Мендоса. Молодой сеньор в восторге от него. Nos omnes biberimus rubrum toxicum, diabolis capiat posteriora nostra.[ Все мы будем пить красный яд, и Дьявол допьет остатки за нами (лат.).] Кстати, как там наш гость, сеньор Веларде? Как его драгоценное здоровье?
– Лучше, много лучше. - Педро смотрел на меня с некоторым подозрением. Видимо, прикидывал, как скоро я упаду со стула после такого невероятного количества употребленного вина. - Сеньор Веларде спит. После снадобий, которые вы дали ему выпить и которым смазали его раны, он должен быстро прийти в себя.
– Наливай, Педра, - сказал я. - Не жмись. Я сегодня хорошо поработал, Франсиско спас. Я сегодня человека замочил, между прочим. Насмерть. Мне стресс снять надо. Тебе приходилось когда-нибудь человека на тот свет отправлять, Педра?
– Приходилось, сеньор Гомес, - вежливо сказал Педро. - И не одного. И зовут меня не Педра, а Педро. Прошу прощения. Педра - это звучит неприлично.
Он удалился, унося с собой пустой кувшин.
– Подумаешь… - Я помахал в воздухе рукой. - Гордый какой! Много он народу поубивал! Скажет тоже…
– До того, как стать моим учеником, Педро был солдатом. Ему тридцать семь лет, и пятнадцать из них он воевал. А вам, сеньор Гомес, следовало бы поучиться У него сдержанности. И трезвости.
– Я - русский! - гордо заявил я, уперевшись обоими кулаками в стол. - Вы хоть в курсе были, когда выбирали меня на роль Посвященного, что я - русский?