Мы вытащили Габриэля. Он еще не пришел в себя, но дышал сам, и глазные яблоки под его веками двигались - похоже, что он видел сон. Он был жив, и это было пока самое главное. И невероятное.
Я поднял нож, надел его на шею. И решил больше не расставаться с ним.
– Спасибо, Лурдес. Ты вовремя сунула мне в руку мой нож.
– Это не я. Он сам… Когда ты выкатился из кустов и эта тварь полетела на тебя, он сам прыгнул из моей руки в твою. Мне так показалось… Я боюсь твоего кинжала, он живой.
Я промолчал.
Габриэль Феррера между тем просыпался. Он ворочался, мычал что-то невнятное, а потом вдруг присел, открыл глаза и сказал громко и ясно:
– А все потому, что он загромоздил пешками центр. Надо было развивать фланговые атаки. А что получилось в результате? Белый король остался на эс-три, а ладья на а-один. Это не эндшпиль, это какое-то совершенное недоразумение…
Вот что он сказал.
– Что?! - изумленно просипел я. - Ostia puta [Испанское ругательство.], что ты говоришь?
Волосы мои, забитые песком и пылью, встали дыбом. Они торчали вверх и в стороны, как пакля. Я был похож на Сида Вишеса [Один из членов панк-группы «Секс Пистолз». Был арестован за то, что зарезал свою подружку в состоянии наркотического опьянения. Был выпущен из тюрьмы под залог, но через два дня покончил жизнь самоубийством.], выпущенного из тюрьмы.
– Он опять говорит о шахматах, - отстраненным голосом произнесла Лурдес. - Габриэль, очнись. Турнир давно закончился. Ты выбыл на втором круге.
Шторки упали в открытых глазах моего шефа. Он вдруг увидел нас.
– Мигель, Лурдес… - Он медленно поворачивал голову, и на лице его появлялось смятение, смешанное с ужасом. - Куда меня затащило?
– Ты когда-нибудь играл в шахматы?
– Да, только что… То есть мне казалось, что я играю. Это был сон? Или вы - сон? Это странное место, я никогда не был здесь. Мне здесь не нравится.
– Мне тоже. - Я повернулся к Лурдес. - Слушай, ты в самом деле знала, что он играет в шахматы - в тот момент, когда он болтался в петле, а душа его прощалась с телом?
– Я слышала, как он говорит о шахматах, - Лурдес устало провела рукой по лбу.
– Ты не могла слышать его слова. Ты слышала его мысли!
– Может быть… Я не знаю. Он говорил про шахматы - белиберду какую-то. А еще пел «Besame mucho».
– Это не я, - хрипло сообщил Феррера. - Там на стене были колонки - в зале, где шел турнир. Какой-то идиот включил Хулио Иглесиаса на полную громкость. Это мешало мне сосредоточиться. Я зевнул коня.
– Ты чуть не зевнул жизнь.
– Мигель, спасибо, что спас меня.
– Пока спас. Но что будет с нами дальше, я не знаю. Только надеюсь, что кто-то поможет нам. - Я вяло отряхивался от песка. - Кто-то уже помогает нам, путает планы Дьявола. Этот магический нож, который сам прыгает в руку… Моя нечеловеческая быстрота… И мое волшебное падение с пятнадцатиметровой высоты… Я должен был убиться насмерть, а я жив. И ты, Габриэль, уже должен был кормить личинок, но, как видишь, сидишь здесь живой и хлопаешь глазами. А ты, Лурдес, вдруг начала читать мысли. У тебя такое было когда-нибудь раньше?