— А ну, Балтика, жми ему в кильватер, что он там, заснул?..
Но и второй матрос-балтиец не вернулся. Отчаянно ругаясь, отправился сам взбешенный Мурмылов и тоже исчез. Тогда вышел в раздевалку Рябинин. Все трое стояли перед раскрытым шкафчиком, тараща глаза на офицерский китель.
— Что же вы не курите? — Рябинин открыл коробку папирос.
— П-п-простите, товарищ капитан-лейтенант, — пробормотал одессит.
— А за что мне на вас сердиться? Я хоть и не особо-то веселый человек, но зато веселых людей люблю. Только я не вестовой. Вот поплаваешь здесь — и с тебя загар слезет… Ну, ладно, пошутили и — амба! Закуривайте!..
— Большое спасибо, товарищ капитан-лейтенант, только у нас махорочка где-то…
— То махрятина, то махорочка, так сказать, в зависимости от обстоятельств. Вот уж это я не люблю, — искренне рассердился Рябинин, и три руки разом потянулись к коробке.
Знакомство с членами новой команды состоялось. «И неплохо, кажется, черт возьми!» — улыбаясь, думал Прохор Николаевич.
Быстро одевшись, он вышел на улицу. Из бани со свертками белья уже выбегали матросы. Поглядывая в сторону офицера, они покуривали, весело болтая о всяких матросских разностях. Наконец из бани, семеня на коротких ножках, выкатился бородатый боцман с погонами мичмана на плечах.
— Ста-анови-и-ись!
Матросы, затаптывая цигарки, построились в колонну.
— Вы боцман команды 38-С? — спросил у него Рябинин.
— Так точно. Мичман Слыщенко.
— Будем знакомы, — сказал Прохор Николаевич. — Я назначен командиром.
— Очень рад, — ответил мичман, хитро отводя глаза в сторону. — Так сказать, с легким паром!
Они пожали друг другу руки. Рябинин ощутил шершавую от мозолей ладонь мичмана и привычно смекнул, что боцман, наверно, работяга.
— Ну, добро! Ведите команду.
— Есть вести команду! — зычно отозвался боцман и, расправив плечи, лихо щелкнул каблуками. И сразу как будто бы и стройнее он стал, а живот куда-то убрался, не стало живота, да и только!
— Идти штоб с песнями, — предупредил боцман. — Ша-аагом марш!..
И матросы прямо с ходу, с первого же шага грянули песню, точно уже заранее знали, что их ждет впереди:
Пусть в море нас ветер встречает,
Корабль не сбавит свой ход,
И стаи стремительных чаек
Проводят матросов в поход…
Сам собой напрашивался молодецкий посвист, и Мурмылов свистел, оглушительно и резко, засунув в рот два розовых после бани пальца.
Ты не плачь и не горюй,
Моя дорогая,
Если в море утону —
Знать, судьба такая…
Так и шли с песнями по городу, мерно покачиваясь в такт шага плотной голубой волной свежевыстиранных воротников и тельняшек. И казалось, это само море выплеснулось на берег, широко и плавно течет по улицам.