Вечером открылись каменистые берега Новой Земли. На вершинах скал кое-где уже синели матовые снега. Шхуна нуждалась в ремонте; тем более, ускользнувший враг наверняка запомнил ее, и теперь требовалось изменить ее облик: поставить на палубе фальшивую рубку, перекрасить борта. Для этого надо было завести парусник в какую-нибудь бухту, огражденную от волн и ветра. И, согласно приказу командира, шхуна направилась в недалекую губу, к берегам которой вышел когда-то Прохор Николаевич с горсткой матросов после гибели «Аскольда»…
Ветер крепчал. Малявко, задрав голову к небу, следил за уборкой топселей. Вверху, на страшной высоте, пробегая по тонким реям над бурлящей кипенью моря, работали мачтовые старшины — удавшиеся в своего отца сыновья покойного шкипера. Из гулкого чрева шхуны, заглушаемые грохотом волн, выбивались наружу через открытые люки перестуки мушкелей, сипенье ручных насосов, откачивающих воду из полузатопленных трюмов, да раскатистый говорок мичмана. Натянув на затылок поля зюйдвески, стоял за штурвалом Жора Мурмылов.
А вот и губа, по вспененной поверхности которой уже несутся навстречу шхуне легкие байдарки ненецких охотников.
— Лево на борт!.. Одерживай, правь между рифов!..
И, с налету проскочив прибрежные камни, парусник влетел в бухту. Упали паруса, быстро свернутые под реями в тяжелые коконы. Загремела цепь, стремительно бегущая за рухнувшим на глубину якорем. Наложил боцман на цепь стопора, обтянули матросы снасти, марсовые сбежали по вантам на палубу — и шхуна уже оказалась в кольце байдарок.
— Дедушка Тыко! — крикнул Рябинин, сбегая с мостика и помогая подняться на борт старому охотнику. — Здравствуй!
— Ань-дорова-те, — ответил старик и покачал головой.
— Ты узнаешь меня, Тыко?
— Стар я, слепну, — ответил охотник.
— А где Нага? В становище?
— Стар, стар, — пробормотал старик, не расслышав. — Уже на солнце могу смотреть не жмурясь…
— А помнишь, я пришел со своими людьми вон оттуда! — и Рябинин показал рукой на восток, где черные хребты наседали один на другой, лоснились поля щебенки, отцветал серебряный ягель — и так до самого Карского моря.
— Голос твой слышу, — ответил старик. — Если это ты, я рад. Только уходи отсюда и забери все наше становище. Не жить нам здесь.
— Или охота плоха, что уходить решил?
Охотники помоложе разом закричали со своих лодок, и Рябинин понял из их отрывочных восклицаний, что примерно с середины августа неподалеку находится чужой корабль без людей; напуганные обстрелами соседних становищ, ненцы не хотят жить радом с кораблем, который… воняет керосином, как определил один самый молодой новоземелец.