Этим кораблем оказалась немецкая подлодка, которая безжизненно покачивалась в соседней бухте, и волна, набегая с моря, била ее днищем о каменистую отмель, — от этого и получался далеко слышимый скрежет, который дедушка Тыко неудачно сравнил с ударами шамана в священный бубен. Рябинин, стоя на вершине скалы, долго присматривался к субмарине, вдоль острого носа которой были наляпаны белилами кривозубые челюсти акулы. Он даже не верил своим глазам: казалось, что вот сейчас откинется люк, оттуда вылезет офицер и…
— Была не была, — сказал Рябинин, скидывая с себя китель, — тут мелко, и плыть, наверное, не надо.
— Товарищ капитан-лейтенант, — пытался удержать командира сопровождавший его Слыщенко, — лучше я пойду…
Но Рябинин, держа в здоровой руке пистолет, уже сбежал с обрыва. Долго расталкивал ногами воду, погружаясь в море все больше. У лодки оказалось глубоко. В ледяной воде, от которой захватывало дыхание, он подплыл к субмарине с кормы, покато уходившей в море, и лег животом на ее металл. Отдышался, встал, пошел по палубе, как хозяин.
Трап. Мостик. Подергал люк. Глупо. Конечно, задраен. Спустился. Орудие. Открыл замок. На грудь вылилась вода. Дверь в рубку. Вспомнил: отсюда выбегают комендоры. Отвинтил один барашек. Второй. Третий. Надавил всем телом. Так и есть. Открылась.
И вот он в рубке. Сердце прыгает в груди. Глаза постепенно привыкают к зеленоватому полумраку. Да, это еще не подлодка. Подлодка — там, вот под этим люком.
А что там?..
— Эй! — крикнул он и постучал по люку рукоятью пистолета.
Стучать тоже глупо. Но все-таки — что же там?..
Он даже понюхал сизый металл, который, конечно, ничем не мог пахнуть. Только ненцы, с их развитым до предела обонянием, могли определить, может быть, действительно исходивший от субмарины едва уловимый запах масел.
Но все-таки, черт возьми, что же там внутри?..
Он вышел из рубки, выстрелил в воздух.
— А-а-а-а, — донеслось ответное, и он разглядел на вершине крохотную фигурку мичмана. — То-ова-а-а…
Поднявшись на мостик, капитан-лейтенант просемафорил руками: «Беги шхуну тчк я здесь тчк две шлюпки сюда тчк подрывной патрон мне водки тчк». Мичман взмахнул руками: «Все понял», и его фигурку словно слизнул со скалы ветер.
Тело Рябинина трясло лихорадочной дрожью. Подкашивались ноги, но сесть было некуда — металл был холоднее льда. Хоть бы одну папиросу. Жди вот, когда придут шлюпки. Он выжал мокрое белье, снова натянул его на себя, стал быстро бегать по скользкой палубе. Раз-два, раз-два! «Кажется, начинаю согреваться…»
Тяжелые ленивые волны одна за другой бежали со стороны океана, били корпус субмарины об отмель. Подводный крейсер раскачивался, днище надсадно поскрипывало. Но что же там, внутри?.. Подошли шлюпки.