Он смотрит в сторону чернеющей на горизонте сопки 375. Конечно, русские сейчас возьмут ее, вот они уже поднимаются по западному склону; потом установят там пулеметы, и тогда…
— Пора срочно выравнивать правый фланг, — приказывает лапланд-генерал, — иначе русские отрежут пути отхода восьмому батальону. Артиллерийский и минометные парки отводить к деревне…
Возвращаясь с позиций, Дитм снова растирал ладонью болевший живот, думал об обманщиках врачах и трусливых офицерах. Машину плавно трясло и покачивало на поворотах, адъютант, утомившись за день, похрапывал на заднем сиденье. Печень начинала болеть все больше, раздражение усиливалось.
Вспомнился случайно генерал Рандулич, пришел на ум деловитый фон Герделер, и он — тайком от себя самого — позавидовал их молодости, тому, что они могут быстрее двигаться, у них ничего не болит. В этот момент Дитм понял, что начинает напоминать брюзгу-старикашку, вечно чем-то недовольного, но справиться с раздражением уже был не в силах.
«Кто виноват? — спрашивал он себя, взвешивая события последних трех лет. — Я не могу обвинить себя, потому что я — это я, и я провел егерей через всю Европу. Виноваты сами егеря, которые ленятся воевать, виноваты такие офицеры, как тот с тупым лицом, и этот дурак, не умеющий сочетать возможности своей техники с условиями местного рельефа…»
Машина въезжает в догорающую деревню, и Дитм неожиданно кладет на плечо шофера руку:
— Стоп!.. Где этот офицер?
Адъютант, быстро стряхнув дремоту, отвечает:
— Его здесь нет… Видно даже, как он полз… Очевидно, его увезли в госпиталь…
«Опель-генерал» выезжает на шоссе, гудрон которого мягко гудит под шинами. На перекрестке Дитм говорит:
— Направо! — и машина скоро останавливается перед госпиталем; генерал нащупывает в темноте земляные ступени.
Операция только что закончилась, Штумпфа еще не успели снять со стола. Увидев командующего армией, медсестра застыла с бинтом в руке, потом бросилась перед ним, раскинув руки.
— Нельзя, — сказала она, — что вы, герр…
Врач стиснул кулаки в скрипящих резиновых перчатках.
— Я потратил на него двадцать три минуты, — резко выкрикнул он, — за это время успело умереть четыре солдата!.. Если бы я знал, что вы…
— В этом отступлении он виноват больше других, — сказал Дитм и выстрелил прямо в белый мраморный лоб обер-лейтенанта Штумпфа…
Ключ от Печенги
Мыс Крестовый, вдающийся в середину Девкиной заводи — гавани Лиинахамари, мог держать под сильным крепостным огнем фиорд Петсамо-воуно во всю его глубину и по всем направлениям. Прорваться в гавань, чтобы идти на Печенгу дальше со стороны моря, было невозможно, пока в руках наступающих не окажется ключ — мыс Крестовый, на котором стояли всегда в боевой готовности самые опасные для высадки десанта немецкие батареи.