— Вы не рады?
Мюллер поднял на него глаза:
— Честно говоря, нет. Такие вещи не в моем вкусе. Я ожидал увидеть нечто более…
— Впечатляющее? — предположил Аргайл. — Оригинальное? Возвышенное? Профессиональное?
— Интересное, — ответил Мюллер. — И ничего больше. Когда-то эта вещь находилась в серьезной коллекции, и, естественно, я ожидал увидеть нечто более интересное.
— Жаль, если так, — посочувствовал Аргайл. Ему действительно было искренне жаль его. Он по себе знал, как бывает обидно, когда произведение не оправдывает твоих ожиданий и вместо шедевра, от которого захватывает дух, сталкиваешься с чем-то весьма прозаичным. Лет в шестнадцать он впервые попал в Лувр и, пробившись сквозь толпу, оказался перед чудом из чудес — «Моной Лизой». Каково же было его разочарование при виде маленькой неприметной картины на стене. По правде говоря, тогда он тоже ожидал увидеть нечто более… интересное. Мюллер нашел верное слово.
— Вы можете повесить ее в коридоре, — предложил он. Мюллер покачал головой.
— Я уже начинаю жалеть, что у меня не украли ее, — вырвалось у Аргайла. — Тогда вы могли бы получить за нее страховку.
— О чем вы?
Аргайл поведал историю неудавшегося похищения.
— Если бы я знал, что она вам не понравится, я бы не стал останавливать вора, а пожелал ему удачи.
Все его попытки приподнять настроение погрустневшему Мюллеру так и не возымели успеха. Больше того, узнав, что его проблема могла быть решена таким простым способом, он совсем огорчился.
— Я даже представить не мог, что вид этой картины так расстроит меня, — сказал Мюллер, с трудом взяв себя в руки. — Боюсь, ваши хлопоты были напрасны. Мне очень неловко обращаться к вам с подобным предложением, но все же: вы не могли бы помочь мне избавиться от нее? Может, у вас получится пристроить ее на какой-нибудь аукцион? Боюсь, я не вынесу присутствия этой вещи в своем доме.
Аргайл состроил гримасу, давая понять, что положение на рынке в данный момент очень сложное. Все зависит от того, за сколько Мюллер купил картину и сколько хочет за нее получить. Предложение его обрадовало, хотя в душе он придерживался очень плохого мнения о людях с большими деньгами.
Мюллер сказал, что приобрел полотно за десять тысяч долларов, не считая комиссионных, однако готов продать его дешевле.
— Пусть это будет мне уроком: впредь буду знать, как покупать картины, не глядя. Будем считать это налогом на глупость, — сказал он со слабой улыбкой, и Аргайл снова проникся к нему теплым чувством.
После недолгих переговоров они сошлись на том, что Аргайл отнесет картину в торговый дом, а сам до назначенной даты торгов попытается найти покупателя, согласного взять ее дороже.