Они забрали свою корзину и ушли, а Мэриет весь день проработал не произнеся ни одного слова. «Отчаянный вид» — да, так они сказали. «Считай, что повесили!» Умирающий от голода, беглый, жил в лесу, худой как щепка…
Мэриет ничего не рассказал брату Марку, но один из ребятишек, самый смышленый и любопытный, подслушал весь разговор, стоя в проходе к кухне, и, естественно, во всех подробностях разнес новость по дому. Жизнь в приюте была спокойной, но скучной, и все радовались любой возможности оживить повседневную рутину. Так история дошла до ушей брата Марка. Видя лицо Мэриета, превратившееся в холодную маску, его потемневшие глаза, взгляд которых, казалось, был, устремлен куда-то внутрь себя, Марк не знал, стоит ли обсуждать с юношей случившееся, но в конце концов заговорил.
— Ты слышал, что схватили человека, обвиняемого в убийстве Питера Клеменса?
— Да, — ответил Мэриет глухо, глядя мимо Марка куда-то вдаль.
— Если за ним нет вины, — произнес Марк горячо, — ничего плохого ему не будет.
Однако Мэриет не ответил, да и Марку, похоже, добавить было нечего. Но с этой минуты он стал потихоньку наблюдать за своим другом, обеспокоенный его замкнутостью. Казалось, услышанная новость разъедала Мэриета изнутри, жгла, как яд.
Ночью Марк не мог заснуть. Прошло то время, когда он крался в темноте к сараю, внимательно прислушивался, стоя у чердачной лестницы, и тишина, означавшая, что Мэриет спит, успокаивала его. Однако в эту ночь он снова отправился на свой «пост». Марк не знал истинной причины переживаний Мэриета, но понимал, что тот страдает до глубины души. Тихо и осторожно поднявшись, чтобы не потревожить спящих рядом, Марк пошел к сараю.
Мороз в эту ночь не очень свирепствовал, в тихом воздухе висела легкая дымка; колючего сверкания звезд, как в прошлые ночи, не было видно. На чердаке, похоже, было достаточно тепло. Уютно пахло деревом, соломой и зерном, но как тоскливо было, очевидно, не подпускающему никого к себе юноше, который спал здесь в одиночестве, боясь криками во сне напугать соседей. Марк давно подумывал, не позвать ли Мэриета спуститься с чердака спать вместе со всеми, но это было нелегко сделать: добровольный изгой мог заподозрить, что за ним установили наблюдение, пусть даже благожелательное. Поэтому Марк оставил все как есть.
Брат Марк в полной темноте нашел дорогу к крутой лесенке, прислоненной к стене. Он остановился возле нее, вдохнул и замер, ощутив запахи осенней страды, наполнявшие сарай. Тишина наверху была неспокойной и прерывалась легким шорохом, как будто кто-то двигался. Марк сначала решил, что Мэриет беспокойно вертится во сне, стараясь найти положение, в котором сможет заснуть более глубоко. Потом до него донесся голос Мэриета, странно измененный, но несомненно его голос. Слов было не разобрать, одно бормотание, как будто одинаково требовательным тоном спорили двое. Это было страшно, казалось, будто несчастную душу раздирали на части несущиеся в разные стороны лошади. При этом звук голоса был тонким и слабым, и Марку приходилось напрягать слух, чтобы уловить его.