— И такое бывало, — согласился Хью. — Епископ неплохо подготовился и предусмотрительно запасся всем необходимым. А ведь войску императрицы, само собой, тоже нужны припасы. На месте военачальника королевы я бы первым делом перерезал все дороги, ведущие в Винчестер, чтобы лишить императрицу возможности получать провизию. Ладно, поживем — увидим. А ты, я слышал, первым повстречался с этими братьями из Хайда?
— Я увидел их по дороге в аббатство. А ты что о них скажешь? Ты ведь долго беседовал с братом Хумилисом?
— А что тут можно сказать — вот так, с первого взгляда? Один хворый, другой немой. Вы-то здесь, в обители, что о них думаете?
Хью бросил пристальный взгляд на своего старого друга — разморенного жарой и казавшегося тугодумом, — но уж Берингар-то знал, каков он на самом деле. Видя, что Кадфаэль молчит, он заговорил первым:
— Старший из них — рыцарь, это сразу видно. И он нездоров. В прошлом ему, несомненно, довелось участвовать в сражениях, я заметил рубцы от старых ран. А ты обратил внимание, что он ходит так, будто боится задеть левый бок? Очевидно, одна из ран так и не зажила. А что до молодого… Я вполне могу его понять — он очарован своим старшим товарищем и преклоняется перед ним. По-моему, им обоим очень повезло! Один приобрел достойного покровителя, а другой — преданного и заботливого помощника. Верно я говорю? — улыбаясь, с шутливым вызовом спросил Хью.
— Но ведь ты пока не сообразил, кто таков этот брат Хумилис, — отозвался Кадфаэль, — всего он тебе не рассказал. Да, повоевал он немало, он сам это признал, да и ты смог о том догадаться. На тонзуре у него виден шрам, и я тебе точно скажу, что это след от сарацинской сабли. Рана-то была не смертельная, зажила, но рубец на всю жизнь остался. На вид ему лет сорок пять, и родом он из Сэлтона. Этот манор прежде принадлежал епископу Честерскому, впоследствии он преподнес эти земли в дар церкви Святого Чэда, что здесь неподалеку. Однако храм не удержал это поместье, и много лет назад Сэлтон перешел во владение знатной семьи Мареско. Сейчас эту землю арендует один местный фермер.
Монах бросил на Хью взгляд из-под кустистых бровей цвета опавшей листвы и продолжал:
— Итак, брат Хумилис — урожденный Мареско. А я слышал только об одном Мареско, примерно того же возраста, побывавшем в Крестовом походе. Это было лет шестнадцать или семнадцать тому назад. Я тогда только недавно принял постриг, память о прошлом была еще свежа, и я любил слушать рассказы о тех, кто отправился в Святую Землю. Так вот, некий Годфрид Мареско, как мне помнится, повел с собой в поход три дюжины воинов из своих земель. Он прославился своей доблестью и отвагой.