Таррин глубоко вздохнул.
— Знаешь, Гарольд, всякий раз, когда ты заводишь разговор о политиках, у меня возникает чувство, будто все мои вопросы и возражения безнадежно уходят в толстенный слой ваты. Вот почему мое уважение к Страйкеру растет с каждым днем. Он никогда не увиливает от прямых ответов, в отличие от любого чиновника из нашего правительства.
Он услышал, как на другом конце провода щелкнула зажигался, и понял, что его собеседник прикурил сигару. Конечно, Броньола — хороший человек, но сейчас он просто сбит с толку всей этой мышиной возней в правительственных кругах. И раздражал отнюдь не человек, с которым он разговаривал, а те силы, которые двигали им.
— Ты прав, приятель, — наконец подал голос Броньола. — Прав ты — это я ошибаюсь. Так что еще не все потеряно, учти. Многое может перемениться... После обеда, перед заседанием подкомитета Сената, у меня назначена встреча. И на ней я собираюсь сообщить всем этим обеспокоенным господам, чтобы шли они куда-нибудь подальше. Пусть не суются в чужие дела. Ты выполняешь свою работу и играешь в свои игры. Никто, кроме тебя, не имеет права заказывать музыку.
— Спасибо, Гарольд. Береги себя. Твоя жизнь всем нам ох как нужна!
— Постараюсь, буду держаться за нее двумя руками. Но послушай меня внимательно. Тут и вправду задействованы очень значительные силы. И наш друг по имени Липучка может оказаться прав на все сто процентов. Дело пахнет керосином. И этот запашок способен вызвать самые кошмарные последствия.
— Все точно, Страйкер пометил многих официальных лиц в Вашингтоне. Если ему верить, у нас есть неплохой шанс пронаблюдать, как в скором времени благонамеренные конгрессмены быстренько переоденутся и превратятся в зауряднейших боевиков.
— Я повторяю, — безразличным тоном произнес Броньола, — может начаться кошмар.
— Значит, ты со мной согласен?
— Разумеется, согласен! Неужели ты считаешь...
— Тогда хватит об этом.
— Вот и правильно. Передай Страйкеру привет от меня. Но не жди отсюда никакой реальной помощи. Я сейчас хожу по лезвию ножа. Меня могут уволить, посадить в тюрьму, спалить мой дом — причем в любой момент. Ты понимаешь? Мысленно, Липучка, я с тобой. И буду молить Бога, чтобы он не отвернулся от тебя. Но это все, что я способен сделать в данной ситуации.
— Я понимаю. И все-таки выйди на своего связника в Питтсфилде. Объясни, какая у нас обстановка, и спроси, готов ли он незаметно сотрудничать с нами.
— Со Страйкером — тоже?
— Нет, Страйкер — это тихая игра. Сейчас подобная реклама нам — как нож по горлу. Может быть, потом... Тебе ли объяснять?!