Он добродушно спросил:
— С тобой все в порядке?
— Да, мне теперь хорошо. — Она приглашающе похлопала по постели. — Ты когда-нибудь отдыхаешь?
— Пока мне еще рано отдыхать, Сьюзан. Нам нужно поговорить. Прояснить кое-что.
Ее глаза на мгновение прикрылись. Внезапно выкатилась маленькая слезинка и побежала по бархатной щеке.
— Хорошо, — сказала Сьюзан спустя мгновение. — Давай проясним.
— Этот список из Пайн Гров... Я знаю...
— Извини, но он не для посторонних, — резко перебила она.
— Я собираюсь тебя расспрашивать. Мне самому есть что сказать тебе. Итак, я знаю, где ты его взяла. У своего деда, сенатора Пейсмана.
Ее глаза невольно округлились.
— Почему это тебя заботит? — прошептала Лэндри.
— Обстоятельства вынуждают. Ты меня надула, Сьюзан. И давай поставим точки над "и", если хочешь, чтобы между нами еще что-то было. В противном случае я и впрямь надену семимильные сапоги и скажу: «Прощай».
— Невероятно! Какая твердость духа, какая несокрушимая мораль! Лучший образец для подражания — и для взрослых, и для детей! Фантастика, и только!
— Обойдемся как-нибудь и без детей, — усмехнулся Болан. — Принимай меня таким, какой я есть. А не хочешь — прощай.
Он был уже у дверей, когда Лэндри закричала:
— Ну хорошо, подожди, черт побери! Я действительно тебя надула! Доволен?
Болан повернулся к ней, печально улыбаясь.
— Нет. Я еще только начинаю слушать.
— Но я ни на кого не собираюсь доносить!
— А если конкретно, то — на своего деда, верно? Эти все твои красивые слова о справедливости, о законных правах каждого... На самом же деле ты попросту пыталась прикрыть этого старого мошенника.
У Лэндри был такой вид, словно ее хорошенько отшлепали. Она опустила глаза и с подчеркнутым вниманием принялась рассматривать свои руки.
— Ладно, — сказала Лэндри еле слышно. — Возможно, я это заслужила. И он, возможно, тоже. Но я не позволю, чтобы ты всадил в него пулю.
— Почему ты решила, что я намерен это сделать? Ведь я не всадил пулю в Логана. Или в Соренсона. Эдакой чести были достойны только Морелло и его придурки. Но между нами ничто не должно стоять. Пойми же ты, наконец!
Лэндри горестно произнесла:
— Иногда я на него работала. Во время каникул или выборов. Так, разные пустяки. Для меня он был больше чем дед. Он был, по сути, моим вторым отцом. Последний в роду... — Показалась еще одна слезинка. — Последний из Пейсманов. Моя мать была его единственным ребенком. И он всегда печалился из-за этого. Семейное дерево засыхало.
— Ты работала на него, — напомнил Болан.
— Я же говорю: обычные мелкие услуги. Всякий раз, приезжая к нему, я прибиралась в его кабинете — наводила порядок на столе, выбрасывала сигарные окурки...