— Все это, по-видимому, не очень-то печалит вас? — заметил я, глядя на веселого собеседника.
— Неужели?! А ведь, в сущности, наше положение теперь незавидное! Наш пароход, который Блэк отправлял в Ливерпуль, вынужден был вернуться, так как за ним следили, и вследствие этого он не привез нам ничего, кроме кадки жира для смазки. Это, конечно, ничто для нас, нам необходимо запастись очень большим количеством этого жира, если мы не хотим, чтобы всех нас перевешали. Вот об этом-то я и пришел сообщить вам сегодня. Блэк не может выносить подобного положения и решил лично отправиться в Англию, чтобы разузнать хорошенько, что, собственно, затевает против нас ваш всемогущий английский флот. Наш пароход не сообщил нам никаких сведений на этот счет. Капитан решил взять вас с собой, так как оставить вас здесь было бы все равно, что подписать ваш смертный приговор. Но вы не рассчитывайте на это, как на удобный случай для вашего бегства: мы будем следить за вами, не будем отпускать вас от себя ни на минуту! Кроме того, вам придется дать клятву не выдавать здесь никому этого намерения, пока вы не вступите на палубу нашего парохода.
Я был вне себя от радости, но боялся выдать себя и поэтому небрежно спросил:
— Ну, а как вы встретитесь опять с этим судном, как вы его найдете в море?
— Очень просто: мы выбираем определенное место и по прошествии десяти дней они ежедневно около полудня будут там, а мы тем временем уйдем к северу от обычного пути английских крейсеров и добудем хороший запас жира, кроме того, разузнаем все, что затевают наши враги.
— Однако я положительно не могу понять, почему капитан берет меня с собой и в этот раз, — продолжал я, надеясь выведать что-нибудь у моего собеседника, но он ответил:
— Я и сам не могу понять, чем он руководствуется. Между нами говоря, он сам на себя не похож с того времени, как вы находитесь среди нас. Он по-своему любит вас больше кого бы то ни было. Я один подозреваю об этом, мало того, я это знаю, хотя до сих пор не предполагал, что он был способен на подобное чувство!
— Правда, он очень добр, что тратит на меня такое драгоценное чувство, — заметил я с легкой усмешкой.
— Не смейтесь! — укоризненно остановил меня доктор. — Ведь вы обязаны ему своей жизнью!
И мне стало как будто стыдно за свои последние слова.
XXI. Я отправляюсь в Лондон.
Спустя неделю после разговора с доктором капитан Блэк, Осбарт и я садились в Рамсгете на поезд, оставив в гавани этого скромного, тихого городка наш винтовой пароход, замаскировав его на этот раз под норвежского китобоя, равно как и весь его экипаж, состоявший из Джона и восьмерых самых отчаянных и буйных молодцов с безымянного судна. Мы благополучно добрались до берегов Англии, не возбудив ни в ком подозрений, несмотря на то, что повстречались со множеством судов. Сначала Блэк намеревался оставить меня на пароходе под строжайшим надзором, но я так стремился ступить на родной берег, так мне хотелось взглянуть хоть из окна вагона на родные поля и леса, что дал ему торжественное обещание не делать ни малейшей попытки бежать от него, не выдавать его во все время моего пребывания на берегу и, где бы я ни был, вернуться к концу недели на пароход.