— А другие откровения?
— А есть и другие?
Она кивнула.
— Они ждали все эти годы, — решительно сказал Грег, помогая жене подняться. — Подождут еще две недели.
Лизетт испытала такое облегчение, что у нее подкосились ноги. Это отсрочка… что бы ни произошло после того, как она расскажет Грегу об отце Доминика и о своей связи с Люком, впереди еще две недели. За это время она докажет Грегу, как сильно любит его.
* * *
Ночью, когда дети уснули, они занялись любовью. Муки и страдания, преследовавшие их столько лет, отступили. Казалось, после рождения Люси они вновь очутились под крышей коттеджа мадам Шамо и снова познавали друг друга, охваченные первой страстью.
— Я люблю тебя… люблю… люблю… — шептала Лизетт, когда Грег накрыл ее своим телом. Его ладони ласково гладили мягкие изгибы ее бедер, а губы жарко целовали шею и набухшие розовые соски. Голова Грега скользнула ниже, и Лизетт вскрикнула от удовольствия, ее бедра подались навстречу ему, а пальцы погрузились в его волосы, когда горячий, пытливый язык нашел то, что искал.
С губ Лизетт слетел стон наслаждения, ибо ласки Грега доставляли ей истинное блаженство. У нее возникло ощущение полета, полета во сне, словно у Лизетт появились крылья и она парила высоко над землей. Не в силах больше сдерживаться, Грег со стоном вошел в нее. Лизетт задохнулась и крепко обняла его, понимая, что в этот раз ее не охватит оцепенение, а оргазм, испытанный ими одновременно, будет таким же потрясением, как все случившееся той далекой ночью в Сент-Мари-де-Пон.
— Я люблю тебя, Лизетт… люблю… — хрипло прошептал Грег.
Их тела двигались в едином ритме, устремляясь к пику блаженства. Грег услышал, как Лизетт выкрикнула его имя, и, задрожав от оргазма, вдруг понял, что они зачали еще одного ребенка.
Лизетт казалось, что она в Вальми, в башне, в объятиях Дитера. Она перенеслась в те дни, прекраснее которых у нее не было ни до, ни после. Лизетт наслаждалась каждым мгновением, пытаясь запечатлеть их в памяти навечно.
* * *
— Я не хочу, чтобы Мелани возвращалась в Лондон, — заявил Доминик, когда закончилась первая чудесная неделя и началась вторая.
Лизетт обняла сына, боясь, что он увидит боль в ее глазах.
— Я тоже не хочу этого, дорогой, — прошептала она.
Когда огорченный мальчик ушел, Лизетт со страхом подумала, не перестанет ли Грег относиться к нему как отец, узнав правду. Своим признанием она поставит под удар не только свое счастье, но и счастье Доминика. Если так, ей придется заплатить ужасную цену. Оставалось молиться о том, чтобы ее простил не только Грег, но со временем и Доминик.