– Я собираюсь драться до конца, – сказал он де ла Роче, пожимая ему руку на прощание и глядя на него печальными голубыми глазами. – А если тебе скажут, что мой корабль захвачен, будь уверен, что меня на нем уже нет. То есть там будет только мой труп.
Де ла Роча оглядывает панораму битвы. Время от времени просветы в дыму позволяют ему рассмотреть «Санта-Ану», находящуюся чуть ближе остальных: потеряв мачты и реи, она-таки продолжает вести огонь всеми своими батареями. Ведь вот как бывает в жизни: испанский трехпалубник, только что вышедший из ремонта (то есть кое-как покрашенный), с командой, лишь на малую долю состоящей из профессионалов, являет чудеса храбрости, противостоя натиску английского авангарда. За ним, ближе к центру, четверо британцев окружили два главных союзных корабля – «Сантисима Тринидад» и «Бюсантор», флагман адмирала Вильнева – и бьют по ним в упор, однако те вроде бы пока еще держатся. У громадины «Тринидад», с гордостью отмечает де ла Роча, до сих пор целы все мачты – сбит лишь фок-марса-рей, – и он сражается весьма достойно, отвечая всей мощью своих четырех палуб двум врагам, находящимся на расстоянии пистолетного выстрела. Четыре союзных корабля («Сан-Хусто», французский «Нептюн», «Сан-Агустин» и «Сан-Леандро») сильно отнесло, и они почти не принимают участия в сражении, зато в открытые ими бреши уже вломились главные силы британской эскадры. А между тем «Эро», французский корабль, который находился во главе центральной группировки и должен был прикрывать «Тринидад» и «Бюсантор», преспокойно продолжает идти курсом норд, следом за авангардом, все больше удаляясь и оставив уже далеко за кормой корабли своего подразделения.
Это уже напрямую касается капитана де ла Рочу. Авангард, второе место в котором занимает его «Антилья», в бой пока еще не вступал.
– Сигнал с флагмана, с «Бюсантора», сеньор капитан… Один флаг. Номер пять… Тем, кто в силу своего нынешнего расположения не принимает участия в бою, расположиться так, чтобы вступить в него как можно скорее.
Карлос де ла Роча кивает. Как профессионал своего дела, в глубине души он испытывает облегчение. Не имеющее, кстати, ничего общего с его желаниями. Мало радости вступать в бой с такой командой и таким кораблем, однако он признает, что уже давно пора. Союзный авангард чересчур долго канителится, как будто битва, полыхающая ниже по линии, не имеет к нему никакого отношения. И, похоже, Вильнев, недовольный поведением группировки, возглавляемой его соотечественником контрадмиралом Дюмануаром, решил внести ясность. Сигнал дан для всех, и каждый должен драться как может, не ожидая новых инструкций.