– Боюсь, что это правда, – тихо сказал Ким. – Мы, фольки, были созданы лишь как стража, чтобы охранять ту старую, пропитанную кровью землю, где некогда стояла крепость Мрака. Однако если Темная власть победила, тогда фольки не нужны. Но почему в таком случае, – продолжились его раздумья, – мы с тобой здесь?
– И что следует делать? – вернул Гальдор все к исходной точке.
Ким вздохнул:
– Я не знаю. – Его взгляд упал на эльфийскую девушку, та улыбалась, и он невольно ответил на ее улыбку. – Госпожа, сказал он, – вы прекрасны, умны и мудры. Может быть, вы знаете, что мы должны делать?
Итуриэль, так звали ее, рассмеялась серебристым смехом:
– Такой комплимент я даже от эльфийских поэтов слышу редко, а уж они на это большие мастера. Ты испытываешь голод и жажду, и твои спутники тоже. Пойдемте к столу – есть, пить и веселиться. А там будет видно.
Длинный стол стоял на прогалине позади дворца. Там были приготовлены кушанья и напитки, хлеб, вино и фрукты, как будто припудренные золотом и серебром. На краю поляны струился ручей с лилиями, напоминая эльфам Воды Пробуждения, местность в Высшем Мире, где все начиналось. Свет весны играл в листве и бросал пестрые краски на ковер из травы и цветов. Еда была легкой и сладкой, вино переливалось в хрустале, и почти невозможно было в таком месте думать о печальных вещах.
– Вот чего нам не хватает, так это пивка, – заявил Фабиан. – Ах, как мне недостает темного пива из «Золотого плуга», хотя, честно говоря, я его никогда и не пробовал.
– Тише, – простонал Ким, – ты еще больше все усложняешь.
– А чего не хватает мне, – высказался Альдо, тихо сидевший с краю, – так это трубки с хорошей травой.
– С травой? – спросил Гилфалас. – Здесь растут удивительные травы.
– Трубочная трава! – воскликнул Фабиан. – Я помню. Но здесь табака не знают.
– Нет трубочной травы? – Ким был подавлен. – Нет травы – нет фолька. Но что же здесь делают, когда хотят хорошенько поразмыслить?
– Нам приходится думать без вспомогательных средств...
Из всего неправдоподобного, с чем Ким столкнулся в течение этого дня, это показалось ему самым невероятным. Когда он вспомнил о дыме, обволакивавшем факультет, когда его друзья и он перекидывались идеями, как мячами, то решил, что кроме истории последних столетий утратил кое-что еще.
Воспоминания о «табачном прошлом» навели Кима на одну любопытную мысль.
– В один из таких вечеров, – проговорил он медленно, – мы вот так, покуривая, спорили об истории и о том, герои делают историю или герои сделаны историей. Ты помнишь, Фабиан?
Фабиан наморщил лоб: