Падал пушистый снег. Стояла мертвая тишина – ни одного дуновения ветерка, никакого постороннего звука, словно все окрест в одночасье вымерло от какой-то неведомой болезни и я остался один на этом свете. Белый саван покрывал все видимое пространство вокруг, подсвечивая не укрытые снегом предметы и детали ландшафта: отдельно торчавшие черной соломкой деревья, упругие кусты, не желавшие держать непривычный груз холодной ваты и стряхивавшие его на землю. Я присел в свой окоп, накрылся сверху крышкой и, согревшись в теплой куртке, задремал, ежеминутно вздрагивая от редких снежинок, залетавших через щель и падавших на мое лицо.
И приснилась мне женщина. Я без малого месяц не общался с феминами и за суетой ратного труда как-то позабыл, что есть любовь на этом свете. Сегодняшняя психоэмоциональная встряска, по всей видимости, что-то растревожила в моей душе, и мимолетное это сновидение, снизошедшее ко мне в самых неподходящих условиях, было как отклик подсознания на запредельную ситуацию. Так вот – приснившаяся мне дама была просто великолепна. Лица ее я не видел, но была она благоуханна и свежа, как утренняя роса на клумбе с розами. Она звонко смеялась и нежно обнимала меня, и под скользящим шелком ее одеяния ощущал я младые упругие прелести. Я чувствовал каждый изгиб ее желанного тела, остро ощущал своей вздыбившейся плотью ее горячее шелковистое лоно, готовое гостеприимно принять мой неукротимый натиск, скользил жадными ладонями по атласной коже ее бедер, а она страстно шептала что-то мне на ухо, счастливо ойкая и заходясь в упоительной истоме всепоглощающего желания…
– А-а-а!!! – я вздрогнул и проснулся от собственного вскрика.
В штанах было мокро. До этого момента эрективно напружинившийся известный фрагмент моего организма быстро увядал, возвращаясь к первоначальным формам статичного спокойствия. Сладкая отдача неожиданной разрядки медленно разливалась по чреслам горячей волной невероятного облегчения. Где-то невдалеке слышалось равномерное гудение моторов.
– Вот так ничего себе… – растерянно пробормотал я, выглядывая из окопа и обнаруживая в трехстах метрах от перешейка тусклый свет приближающихся фар. – Железный Сыч обкончался на боевом дежурстве! Хорошо, никого рядом нет – завтра бы вся ЗОНА ржала как сумасшедшая…
Неожиданностей не было. В колонне двигались три автоединицы с интервалом 15-20 метров. Судя по меньшей интенсивности светового луча и габаритам фар, первым шел «уазик». Присмотревшись повнимательнее, я заметил, что следующий за «уазиком» транспорт отсвечивает задом в свете фар замыкающей фуры. Спасибо, Поликарпыч, – все, как ты обещал. Дерматин бликует. А под тентом дерматиновым сидят женщины. Ясно все – в фуру, за «уазиком», на сквозной прострел лупить нельзя. Неизвестно, смогут ли коробки с черт знает чем послужить достаточной защитой от пуль. Вот он, пятый вопрос: забыл спросить Ахмеда, чего они перевозят в коробках. Лопух. Бить надо за такие огрехи, да некому. Придется работать филигранно, тщательно выдерживая угол…