– Ладно-ладно – топай давай, – недовольно перекосился Рустем. – Прыгучие! Ха! Я и не таким башку отрывал!
Советом свояченицы, однако, грозный хозяин дома не пренебрег: он предусмотрительно поставил табурет рядом с окном и уселся, пристально глядя на меня, – между нами было что-то около трех метров. Со двора доносился шум работы, перекрываемый начальственными окриками Юсупа, – верный страж ворот старался уложиться в отведенное начальником время.
– Ты жить хочешь, Иван? – буднично поинтересовался Рустем, прискучив любоваться моим гнусным ликом. По-русски он говорил почти без акцента, я в который раз отметил, что все тутошние товарищи, занимающие более-менее приличное положение в обществе, хорошо знают русский. Не ленятся постигать чуждую речь, полагая, что им это приличествует по рангу. Есть, конечно, исключения: вот славный дядька Рашид Бекмурзаев, с которым я имел честь познакомиться чуть ли не в интимной обстановке (я его без штанов видел, а незадолго до того он меня тривиально описал, даже не подозревая об этом!), клал с прибором на русский язык. Но этот случай – особый. Рашид в каждом русском видит прежде всего желанный объект для хорошего чучела. Хобби у него такое – таксидермист…
– Жить каждый хочет, – ответил я. – Даже такой грязный и чмошный раб, как я. Жизнь, господин, – не знаю, как тебя – дается человеку один раз и…
– …прожить ее нужно так, чтобы потом не было мучительно больно за бесцельно растраченные годы, – шустро подхватил Рустем. – Так? А зовут меня Рустем Гушмазукаев.
– Ты умело цитируешь-классиков, Рустем, – похвалил я. – Но я хотел сказать другое. Поскольку жизнь дается только один раз, нормальный человек – не самоубийца – не спешит с ней расстаться. Другого раза не будет. И кстати, почему ты об этом спросил? Ты что, собираешься меня убить?!
– Не я, – отказался Рустем. – Я никого не убиваю зря. Мне очень жаль, но… тебя расстреляют по приговору шариатского суда. Вот так, Иван.
– Интересное кино! – удивленно воскликнул я. – И чем это я не угодил вашему шариатскому суду? Я вообще не мусульманин – каким боком этот суд ко мне относится? Я понимаю, если бы я…
– Ты убил Султана и его сына, – оборвал меня Рустем, колюче сверкнув глазами. – Три женщины готовы подтвердить это, поклявшись на Коране. Правда, одна из них несовершеннолетняя, но это ничего – никто не обратит на это внимания.
– Ни хера себе приколы! – я добросовестно изобразил испуганное недоумение. – Это тебе что… Лилька рассказала?
– Лейла, – поправил меня Рустем. – Ее зовут Лейла. Она мне рассказала, что ты убил Султана с сыном, чтобы убежать. Но у тебя не получилось – она тебе помешала. Я тебе не завидую, парень.