— И что же?
— Опознаем. О чем и сообщаю. Тебе положено об этом знать. Какой-никакой, а все следователь, — не удержался, кольнул Шаланда.
— Да уж сообщили, порадовали.
— Это только начало. Еще одного выловили в речке. Но тот хоть с документами.
— Везучим оказался, — сказал Пафнутьев.
— Не очень... Сообщили родне... А те ни в какую не хотят своим признать.
Не похож, говорят. А как он может быть похожим, если всю зиму в речке отмокал?
Он и в самом деле не похож ни на одно земное существо. Не хотят забирать.
— Почему?
— Хоронить не на что, обычная канитель. Сейчас вот начнут из-под снега показываться руки-ноги, они ведь, Паша, того... Не все убитые, не все замученные. Половина своей смертью померла. Хоронить дорого, разорение...
Вынесли, снегом присыпали и будь здоров, не кашляй, как говорится.
— Значит, и до таких времен дожили мы с тобой, значит, и в этих временах нам побарахтаться придется.
— А дальше? Паша, что будет дальше? — Шаланда поднял на Пафнутьева маленькие глазки и посмотрел на него с нескрываемой растерянностью. — Это же ведь полный отпад, а?
— Еще не полный, — усмехнулся Пафнутьев.
— Будет круче?
— Конечно! — беззаботно ответил Пафнутьев. Поднявшись, он подошел к столу Шаланды, сдвинул уголовное дело в сторону, всмотрелся в игривую улыбку красавицы под стеклом. — Пора менять, — сказал он. — Не надоела? А то нынче другие в моде... Показывали вчера по телевизору — сиська в ведро не помещается, на полтора ведра сиська. Одна!
— Да я к этой уже привык, — смутился Шаланда и снова сдвинул серую папку, будто стесняясь показывать чужим людям наготу своей избранницы. — Пусть будет.
— А то мне недавно попали очень смелые снимки, — улыбнулся Пафнутьев. — Могу подарить.
— Не надо, — нахмурился Шаланда, словно его склоняли к чему-то дурному, безнравственному. — И оставим это. Тут у меня другое... Я тебе поэтому и звонил, — Шаланда испытующе уставился на Пафнутьева, словно все еще колебался — стоит ли говорить все, что знает, не проболтается ли, не выдаст ли важную государственную тайну.
— Давай, Шаланда, не тяни, — сказал Пафнутьев. — Можешь мне довериться...
Шаланда смахнул со стола какие-то крошки, видимо, перед приходом Пафнутьева перекусывал наспех, положил тяжелую руку на папку с уголовным делом, подержал ладонь на картонном переплете, как бы наливаясь какой-то злой силой, и, наконец, в упор посмотрел на Пафнутьева.
— До чего, Паша, дело дошло, не поверишь...
— Поверю.
— Старики звереют.
— В каком смысле?
— В самом прямом. Пацаны — уж ладно, к этому я привык... Все эти юные алкоголики, наркоманы, нюхачи... Ладно. Злобное племя растет. Не представляю даже, что будет делать, как будет вертеться тот мужик, который когда-нибудь на мое место сядет... Ошалеет.