— Правильно. Проблемы надо устранять до того, как они возникли, до того, как они проявили свою силу и власть, — Бевзлин сел в кресло у окна.Присаживайся, — рядом стояло такое же кресло. — Хочешь выпить? — он указал на бутылку с минеральной водой.
— Воздержусь, — Шанцев осторожно опустился в кресло, уже этим выражая уважение хозяину и признавая его первенство. Хотя смертельно хотелось ему просто упасть на мягкое податливое сидение и провалиться в него до самого пола.
Бевзлин выглядел беззаботным, смешливым, его белые зубы сверкали, глаза светились участием, легкая свободная одежда создавала впечатление молодости и уверенности. Но Шанцев знал, хорошо знал, насколько все это далеко от истинного Бевзлина. А впрочем, нет, он и истинный был такой же, смешливый и легкий в поведении, но это не мешало ему принимать решения, которые не то чтобы оказывались жестокими или безжалостными, просто они были нечеловеческими. Он не обладал качествами, которые принято ценить — сочувствие, готовность помочь или хотя бы понять. Бевзлин не умел прощать, не то чтобы не хотел, не умел. Его решения были быстры и правильны, но опять же с точки зрения робота, который выбирает наиболее рациональный путь, не считаясь ни с чем, кроме конечного результата.
— Говори, Шанец... Слушаю.
— Этот старик, который зарезал двух наших ребят...
— Я уже принял меры. Его нет.
— Знаю... Следователь доложил.
— Следователь? Он наш человек?
— Не думаю.
— Мешает?
— Пока нет... Но может.
— Помочь убрать?
— Рановато... Пока он ничего не сделал. Но заинтересовался. Его человек работает в домоуправлении... Выясняет, какие квартиры кому принадлежали, с каких пор, на каком основании.
— Ишь ты! — не столько возмутился, сколько изумился Бевзлин.Любознательный, значит?
— Да. Очень. Дело еще вот в чем... Он успел раскрутить старика. И теперь, вполне возможно, знает гораздо больше, чем ему положено.
— Шустрый, значит? Наш пострел везде поспел? — весело спросил Бевзлин.Сказано, давно сказано, еще в Библии... Знания рождают скорбь. Чем больше знаний, тем больше скорби.
— Хорошая мысль, — согласился Шанцев.
— Ты с ним разговаривал?
— Да.
— Он как, поддающийся?
— Мне показалось, что с ним можно договориться... Но слава у него дурная.
— Патриот?
— Энтузиаст. Фанатик.
— Законы уважает?
— Не всегда... Иногда не прочь все законы послать подальше и сделать, как сам считает нужным.
— Это же прекрасно! Значит, наш человек!
— Сомневаюсь, Толя... Сомневаюсь.
— Кто его окружает?
— Есть жена...
— Хороша собой?
— Достаточно хороша.
— Лишить жены. Хотя бы на время. Эти следователи очень привязчивы, они страшно переживают, когда лишаются детей, жен, любовниц... Еще кто есть?