— А зачем он ездил туда, не говорил?
— По-моему, должен был с кем-то встретиться. Сказал: «Там нас покормят». С кем — не знаю, у него много друзей, он там учился и практиковался на «Уралмаше».
— То есть это была частная поездка?
— Я была занята сыновьями. Старший сдавал экзамены, Вовка собирался в «Артек».
Влад почувствовал, что его вопросы начинают раздражать Кожухову.
— Спасибо, Зоя Александровна, — он встал, подхватил сумки и резко переменил тему разговора: — Хотите, я научу вас водить машину?
— Спасибо, Владислав, — оттаяла она. — Мне некуда ездить.
Вернувшись домой, Влад позвонил Кроту:
— Привет, Крот. Ребята не очень на меня обижаются?
— Привет, — буркнул Крот. — Рудику ты ребро сломал, а Кондратенке жопу отбил, он теперь сесть не может, Колян на работу не вышел — глаз заплыл. А так ничего. Я видел, красиво получилось.
— Ничего, за такие бабки потерпят. Слышь, Крот, ты сегодня со своей диспетчершей виделся?
— Зачем тебе? — недоуменно спросил приятель.
— Будешь у нее, полистай путевки: куда Савел ездил с Кожухом в последнее время.
— Когда?
Влад хотел сказать «шестого», но передумал:
— В мае и июне. За пределы города, понял? Только втихаря.
— Ты че, сам не можешь у Савела спросить, куда он ездил?
— Савел мне не кум, а я не следователь, — ответил Влад. — Убудет от тебя?
Он положил трубку и отправился под душ, зная, что добрый малый Крот хоть и ворчлив, но отзывчив, к тому же по натуре аферист и непременно сделает все, о чем его просят.
Ботов знал: участие в белорусской акции добром для него не кончится — «КамАЗ» не иголка, в стог сена не спрячешь. Да и Шваченко фраер ненадежный, надо было его прижучить сразу после того, как поставили машину в бокс. Но главным виновником провала Ботов считал Бригадира. Никуда бы эти рэкетиры не делись, молчали бы в тряпочку, зализывая раны, а Бригадир, наркоман чахоточный, решил замести следы. Он и раньше был психопатом, еще пять лет тому, когда они мотали срок в Петушках — поджег барак, полоснул заточенным черенком пахана. Теперь упрятал семерых в Березину и отвалил, не сказав прости-прощай.
Блатхату в Черемушках вторую неделю держали под контролем опера, у Соньки Багрус устроили засаду, со Шваченки не сводят глаз; почитай, всех «мурок» задействовали — общественный порядок охранять некому. Пришлось поиздержаться на ксиву, отпустить бороду и нацепить очки; хотел еще тросточку прибарахлить, совсем бы стал похож на профессора кислых щей, да кент из «Измайловских», спец по конспирации, сказал, что тросточки теперь не в моде.
Бригадир дал натырку на всякий пожарный: ехать к Пану в Краснодольск, тот вроде мог спрятать где-то в тайге, да еще и забашлять из общака. Но легко сказать — ехать, когда все вокзалы напичканы мусорами, и у каждого ориентировка с его портретом в фас и профиль! Билет на фамилию Конягина Павла Давыдовича, выписанный по новой ксиве, лежал в нагрудном кармане твидового пиджака, купленного Ботовым через знакомого карманника в Лужниках; в притороченной к поясу на спине кирзовой кобуре висел блестящий «таурус», в деле не бывавший, но в принципе такой же бесполезный, как подковы на каблуках покойницких туфель.