— Дверь не заперта.
Атлас сказала правду. Я открыл дверь и вошел. В конце концов, это же моя ванная комната.
— И что же у тебя есть для меня? — поинтересовалась Атлас.
Я раскинул руки в стороны:
— Я!
Девушка лежала в ванне на спине, вода покрывала ее кожу, вернее, часть кожи. Вода была чистой и прозрачной. Танцуя с Атлас, одетой в облегающий фигуру тонкий костюм, в ее квартире, я полагал, что видел все ее прелести, но ошибся. Забывшись, я сунул свою дурацкую ногу в ванну — в ботинке, носке и брючине.
Девушка и бровью не повела.
— Знаешь что? — промурлыкала она.
— Что?
— Теплая вода немного отрезвила меня.
— Неужели? Что ж, не стоит приставать к тебе.
— Подожди минуту. — Атлас села в ванне и быстро отодвинулась к стенке, буквально вжавшись в нее. — Вот теперь есть место. — Она улыбнулась мне, очень довольная собой. Но ее взгляд тут же выразил удивление. — Шелл, надеюсь, ты не залезешь сюда одетым?
Динь-дон.
Я едва услышал этот звук. Похоже, звонили в дверь. Я покачал головой, подумав, что этого не может быть. Если не обращать внимания, звук исчезнет сам по себе.
Динь-дон.
— Кто-то звонит в дверь, — проговорила Атлас.
Динь-дон. Динь-дон.
— Ох, заставь их перестать, — попросила девушка. — Мне это мешает. Ты же знаешь, как я отношусь к телефонам. А тут...
Динь-дон. Динь-дон. Динь-дон.
— Быстрее, Шелл, заставь их уйти.
— Ладно.
— И возвращайся поскорее. Избавься от них и поскорее возвращайся. А я пока добавлю горячей воды.
Вовсе не чувствуя себя счастливым, я резко повернул дверную ручку и распахнул дверь.
— Что за... О господи! О, Пола! Ты... дорогая, это ты... Ты все-таки пришла. Но я занят. Пола, занят, занят...
Направившись в гостиную, она повернулась ко мне и широко улыбнулась. Ее темные глаза загадочно блестели.
— Я освободилась, Шелл. Сенатор Вайз, тоже засидевшийся допоздна, разрешил мне уйти. Разве это не чудесно?
— Чудесно.
Мой голос звучал глухо и безжизненно, в нем не осталось следа от былого огня. Я не знал, что сказать Поле.
Она зашла в спальню, вернулась оттуда без жакета, села на диван, увидела мартини и подняла на меня вопрошающий взор. Ее глаза все еще блестели, но уже иначе. Я упоминал, хотя и не слишком заострял на этом внимание, что Пола вспыльчива. Возможно, поэтому мне и не хотелось подробно говорить о ее характере. Да, да, у нежной и милой Полы был нрав портового грузчика. Признаться, я избегаю даже думать об этом, не то что упоминать.
Голосом раздраженного портового грузчика Пола спросила:
— Что это? — и указала на два бокала с мартини.
— Это? Бокалы. А это мартини. — Я помолчал, словно расчувствовавшись, затем с воодушевлением сообщил: — Один из них — твой.