Фелисити, Траммел, Вулф, Диксон — все были мертвы и похоронены. Когда я думал о них, мне почему-то казалось, что ни с кем из них я никогда не встречался. А вот с другими людьми, которые мне нравились и видеть которых мне было приятно, я продолжал дружить. Это Рэнди, Олив и Джо. Мы часто видимся. И конечно, с Лин. Определенно, с Лин!
Я поторопился дочитать газету, пока Лин готовила обед, но из-за того, что мысленно отвлекался, возвращаясь к законченному делу, не получал никакого удовольствия от новостей. В общем, это была какая-то чушь. Критик прославлял выставку произведений современного искусства. Папа римский осуждал контроль над рождаемостью, банда подростков убила бизнесмена, восемь человек получили защиту благодаря Пятой поправке...
Мне показалось, что зазвонил звонок. Я прислушался, затем продолжил чтение. Остальные новости были лучше. Сообщалось, что в нынешнем году длина юбок изменится на одну целую и одну десятую дюйма. Одна из последовательниц Эмили Пост[5] советовала размешивать суп на огне только левой рукой и никогда не пить из чашек. В общем, все в таком роде.
Снова раздался какой-то дребезжащий звонок. Я обернулся через плечо.
В дверях стояла Лин. Полотенце с нее почти упало. А в руке она держала маленький колокольчик. Слава богу, я уже думал, что звенит в ушах.
— Что, черт возьми, это значит? — улыбнулся ей.
— Обед готов.
— Подан?
— Подан. Приглашаю тебя, Шелл Скотт, к столу! — Она кокетливо пожала плечами. Многообещающее движение, когда женщина закутана в одно полотенце! — Запомни, этот звонок отныне будет означать: «Иди, и получишь то, что хочешь!» Ну, пошли, а то бифштексы остынут!
Они не остыли. Это были толстые, превосходные бифштексы из филейной части. Просто великолепные! Мы выпили кофе и часок приятно поболтали. А потом Лин спросила:
— О чем ты думаешь, Шелл?
— О сегодняшних газетах. Продолжаю вспоминать скандал с Траммелом, вместо того чтобы думать о будущем.
Она прикусила губу.
— Дорогой, но ведь все кончено...
— В том-то и ужас, что не все кончено.
— Не произноси речей! Что ты собираешься делать?
— Не знаю. А что, в «Гринхейвене» действительно порядочные люди?
— Вполне порядочные.
— Тогда, может, мне отправиться туда?
Лин засмеялась и ничего не сказала. Через некоторое время я услышал, что она возится в спальне. А потом зазвенел колокольчик. Я усмехнулся, встал, направился в спальню. Колокольчик продолжал звенеть.