— Послушай, даже самым знаменитым убийцам за всю свою жизнь не удавалось убить больше тридцати человек.
— Значит, меньше двадцати?
— Да.
— Меньше десяти?
— Думаю, — ответил Теппик, — точнее всего будет сформулировать так: от ноля до десяти.
— То есть ровно столько, сколько я могу сосчитать. Знаешь, как это важно!
Они вернулись туда, где лежал Верблюдок. Однако теперь вид у Теппика был крайне задумчивый.
— А все эти положения…
— Позы, — поправила Птраси.
— Да… хм… сколько человек у тебя было — больше пятидесяти?
— Подобных женщин называют иначе, — ответила Птраси, впрочем не слишком разгневанно.
— Извини. Меньше десяти?
— Сформулируем так, — сказала Птраси, — от ноля до десяти.
Верблюдок плюнул. Овод, вившийся в двадцати футах от них, был сбит и приклеился к скале.
— Поразительно, а? — удивился Теппик. — И как это у них получается? Вот что значит животный инстинкт.
Из-под своих ресниц-метелок Верблюдок кинул на него горделивый взгляд и подумал:
“Предположим, z = eiO, чав-чав-чав. Таким образом, dz = iedO = izdO, либо dO = dz/iz…”
* * *
Птаклюсп, по-прежнему облаченный в ночную рубашку, бесцельно бродил среди обломков у основания пирамиды.
Вокруг раздавалось мощное гудение, словно где-то рядом работала турбина. Птаклюсп не знал отчего, не представлял, какая сила могла исказить пропорции на девяносто градусов и поддерживать их при чудовищном давлении. По крайней мере, прекратились неприятные временные смещения. Сыновей стало заметно меньше; сказать по правде, ему удалось отыскать всего одного-двух.
Первое, на что он наткнулся, была вершина пирамиды, облицовка из электрона почти вся ободралась. Падая, камень задел изваяние Шляпа, Ястребиноглавого Бога и погнул его, придав злосчастному Шляпу робко-удивленное выражение.
Слабый стон донесся до Птаклюспа из-под рухнувшей палатки. Разорвав грубую материю, он откопал Патклюспа 2-б, который, моргая, уставился на него в серых предрассветных сумерках.
— Пап, не получилось! — жалобно проговорил Птаклюсп-младший. — Мы почти затащили его наверх, когда все вокруг как скрутит…
Строитель пирамид приподнял и отщвырн; брус, придавивший ноги сына.
— Кости целы? — деловито осведомился он.
— Да, отделался синяками. Юный архитектор привстал, морщась боли, и, вытянув шею, стал оглядываться.
— А где Два-а? Он добрался почти до сам” вершины.
— Я уже нашел его, — сказал Птаклюсп.
Как правило, архитекторы не склонны вслушиваться в интонационные нюансы, однако ясно услышал, как в голосе отца прозвенела сталь.
— Он жив? — шепотом спросил 2-б.
— Думаю, да. Впрочем, не уверен. Жив, но он двигается… ходит, как… Ладно, лучше пойдем, сам увидишь. Похоже, с ним опять како то квант приключился.