“Да, вот они, великие умы, — сказал про себя Теппик. — Вот люди, которые пытаются выяснить, как устроен мир, не с помощью магии и не с помощью религии, а просто ища зацепку в любой, самой маленькой трещине и стараясь ее углубить”.
Ибид постучал по столу, прося тишины.
— Тиран призвал к войне с Цортом, — начал он. — Давайте же выясним, какое место занимает война в идеальной республике. Нам потребуется…
— Прости, ты не мог бы передать сельдерей, — попросил Езоп. — Благодарю.
— …Итак, как я уже сказал, идеальная республика основана на фундаментальных законах, которые…
— И соль. Она у тебя под рукой.
— …На фундаментальных законах, которые управляют всеми людьми. Не подлежит ни малейшему Сомнению, что война… перестань, пожалуйста.
— Но это же простой сельдерей, — возмутился Езоп, жизнерадостно хрупая. — Сельдерей и война — две совершенно разные вещи.
Зенон подозрительно уставился на нечто, лежащее у него на тарелке.
— Послушайте, это же кальмар, — заявил он. — Я не просил кальмара. Кто заказывал кальмара?
— …Вне всякого сомнения, — повторил Ибид, повышая голос, — вне всякого сомнения, война…
— А я думал, это бараний кускус, — удивился Антифон.
— Выходит, кальмар твой?
— Нет, я просил макрель и барабульку.
— А я заказывал баранину. Передай мне ее, пожалуйста, будь любезен.
— Не припоминаю, чтобы кто-нибудь заказывал столько чесночных гренок… — нахмурился Зенон.
— Послушай, кое-кто здесь пытается развить философскую концепцию, — саркастически заметил Ибид. — Ты прости, что мы тебе мешаем, ладно?
Кто-то бросил в Зенона хлебной коркой.
Теппик пригляделся к тому, что лежало у него на тарелке. В Древнем Царстве дары моря редко употребляли в пищу, и то, что лежало перед Теппиком, вызывало подозрение чрезмерным количеством клапанов и присосок. Он очень осторожно приподнял виноградный лист — Теппик мог поклясться, что кто-то шустро юркнул за маслину.
Да, это, пожалуй, тоже следует запомнить. Эфебцы делают вино из всего, что можно положить в ведро, и едят все, что не может само из него выбраться.
От толкнул пальцем то, что лежало у него на тарелке. Часть содержимого дала ему сдачи.
Философы совершенно не слушали друг друга, твердя каждый о своем. Возможно, это и есть домкратия в действии.
Очередной хлебный шарик пролетел совсем рядом. Стало быть, пришло время дебатов.
Внезапно Теппик обратил внимание на невысокого тощего — кожа да кости — человека, сидящего напротив, который с чопорным видом жевал нечто щупальчатое. Не считая Птагонала, который мрачно вычислял радиус своей тарелки, человек этот был единственным, кто не пытался утвердить собственную правоту за счет своей глотки. Время от времени он что-то помечал на клочках пергамента и прятал их в свою тогу.