— Ну, брат горшечник, — Циклоп ткнул его носком башмака. — Есть к тебе разговор. Выбирай, с нами ты или нет. Ежель с нами, то будет тебе женщина и, не обессудь, пара деток. Станешь об их прокорме заботиться, с нами промышлять…
— Ага, горшечников всяких трясти, — вклинился долговязый худющий разбойник.
— Заткнись, Жердь, — рявкнул главарь и вернулся к теме. — А если не любо тебе жизнью вольной жить, иди на все четыре стороны.
В пальцы Палваныча пришла адская ломота.
— Уй-е! — выдохнул он, прижимая руки к пузу.
— Это значит «да» или «нет»? — расплылся в садистской улыбке Циклоп.
Прапорщик внимательно посмотрел в лицо главаря. «Хрена лысого он мне даст уйти, битюг окаянный», — понял Палваныч.
— Ну… — прохрипел он. — Люди вы, я гляжу, веселые. Оценил. Харю тому, кто меня связывал, я, скорее всего, разобью. А в остальном вы меня устраиваете.
Теперь уже ржали все.
— Но мы тебя проверим, горшечник, — пообещал Циклоп. — Забирай мужика, Трина. Властью, данной мне самим же мной, объявляю вас мужем и женой. Пацаны, дайте уход лошадям. С остальным барахлом завтра разберемся.
Люди потихоньку разошлись. Остались женщина с двумя пареньками. Ребята занялись лошадями.
— Я Трина.
— Пауль, — ответил прапорщик.
— Пойдем, Пауль.
«Они называли меня горшечником, стало быть, не нашли мешков с золотыми вещицами. Хорошо…» — размышлял Палваныч, топая за новой женой и строя планы побега.
Половина дома Трины поражала пестротой и бедностью. Предыдущие кормильцы натаскали всякого ненужного барахла, и в горнице раз и навсегда создалось настроение цирка шапито — вроде бы и цветасто, да голо. Большое лоскутное одеяло на единственной широченной кровати, половик, сшитый из цыганских тряпок, дубовый стол и хлипкие табуретки. Черная от копоти печь. Штук шесть сундуков. Дырявые, но чистые занавески…
Все, что зависело от Трины, было аккуратным, а вот домовитого хозяина явно не хватало.
— И что дальше? — хмуро поинтересовался прапорщик, сев на качающуюся скрипящую лавку.
— Помойся. Вот полотенце. Лохань с водой во дворе. Потом поговорим. А вечером — свадьба. Ты привез хорошее приданое, — улыбнулась женщина.
«А улыбка у нее красивая», — отметил Палваныч. Он помылся, отдуваясь и плещась, словно бегемот. Вернулся в дом.
— Инструменты есть?
— Что?
— Молоток, гвозди, другое…
— А! Сейчас, сейчас, — Трина открыла крайний сундук и достала из него ящичек с инструментами.
В следующий час прапорщик починил лавку, табуретки, укрепил стол, подправил сундуки, подновил дверь.
— Мел есть?
Мел нашелся у соседки. Трина сходила, принесла. Палваныч развел с водой, нарвал травы, связал подобие кисти, выбелил печь.