Всего в разбойничьей заимке стояло три дома, по две семьи в каждом. Были и жены, и детишки. Один висельник всегда оставался на страже поселка, а остатняя пятерка ходила на промысел.
Порой наступали тяжелые времена. Например, если погибал кто-то из разбойников. Тогда тылы защищали женщины и дети, а мужики совершали набеги. Случалось, они пристрастно высматривали в какой-нибудь из окрестных деревень и захватывали в плен парня или дядьку, притаскивали к себе, предлагали войти в братство. Почти все соглашались. Отказавшихся хоронили недалеко от заимки.
Почему этот поселок существовал уже несколько десятилетий и отчего люди выбрали этот образ жизни, история умалчивает. Она вообще любит помолчать, история…
Нынешний день разбойникам удался. Во-первых, добыли лошадей и коника. Во-вторых, телегу с горшками и крепким матерчатым тентом. В-третьих, главарь серьезно рассчитывал переманить захваченного крепыша в шайку.
Заимка как раз потеряла шестого кормильца. Бедолагу поломал говорящий медведь, гуляющий по лесу и задающий людям разные глупые загадки. Не отгадал — поломает. Отгадал — задерет. Несчастливый разбойник не отгадал.
Без добытчика остались тридцатипятилетняя баба и двое детишек — мальцы восьми и одиннадцати лет. Правда, не его детишки, а предыдущего мужа, нарвавшегося во время грабежа на крестьянские вилы.
Когда телега подъезжала к заимке, из засады, устроенной на дереве, выскочили пострелята, соскользнули по потайной веревке и завопили на бегу, торопясь обо-гнать вернувшихся разбойников:
— Матка, матка, нам нового папку привезли! Залаяли тощие дворняги. Из домов вышли женщины и дети.
— Ну, Трина, согласится добрый молодец горшечник с нами промышлять — будет твоим! — громко пообещал вдове главарь.
Трина была под стать прапорщику: дородная, невысокая и такая же красавица.
Тяжелого бессознательного Палваныча сгрузили наземь, облили водой. Пленный зашевелился, замычал, морщась от вернувшейся головной боли.
— Эй, вы бы ему вообще руки-ноги ножами отхватили! — крикнула Трина, глядя на посиневшие кисти прапорщика.
— Ай да женщина! — захохотал главарь. — Еще олень живехонек, а шкурку уже не смей помять!
Разбойники заржали.
— А ты, Циклоп, хоть и мужик, да соображения у тебя меньше, чем у бабы, — едко ответила вдова, передразнивая шепелявящего разбойника. — Тебе нужен добытчик? Так какого рожна ты его калечишь?
Теперь одобряюще усмехнулись жены да старшие
девчонки.
— Ладно, развяжите, — велел главарь.
Освобожденный от пут Палваныч стал растирать запястья, потом выдернул кляп. Сел, чувствуя, как к посиневшим местам приливает кровь, кожу щекочут первые покалывания…