– Спасибо, – холодно кивнула ему Женевьева. «Это-то вы можете…» – подумал за нее о своей персоне Люсин.
– Видите ли, Женевьева Александровна, в нашей работе очень много всякой формалистики, между прочим, отнюдь не лишней, а очень даже необходимой. Что бы я лично ни думал об этой иконке, мне все равно нужно официальное заключение экспертов. Будь на моем месте даже такой специалист, как вы, то и ему пришлось бы обратиться за таким заключением.
«Специфика жанра, как любит говорить мой друг Березовский».
– Я понимаю, – отчужденно согласилась Женевьева, всем своим видом как бы говоря: «А мне-то какое до всего этого дело?»
«Во! – обрадовался Люсин. – Это уже совершенно правильная реакция. Это как раз в твоем духе, Женевьева!»
– Как говорится, не в службу, а в дружбу, ответьте мне, Женевьева Александровна, на совершенно частный вопрос. Выгодное дело подделывать иконы?
– Что? – Она широко раскрыла великолепные, такие синие, такие сердитые глаза. – Вы меня, – на этом слове она повысила голос, – спрашиваете?
– Я вас обидел?
– Нет… – Она на секунду смешалась. – Но при чем здесь я?
«Опять сила эмоции не соответствует ничтожности информации. Хоть убей – не пойму, почему она так кипятится. Постой. Может, она думает, что я подозреваю ее в этом деле с иконой? Неужели она такая дура? До чего же обманчива внешность! Или это нам, мужчинам, просто свойственно: каждую красивую девушку автоматически зачислять в разряд хороших и умных? У-ди-ви-тель-но!»
– А что, если иностранец вовсе и не покупал этой иконы у нас, а, наоборот, сам ввез ее из-за границы, чтобы выгодно продать?
Люсин опять откинулся на стуле, с удовлетворением наблюдая, как Женевьева, наморщив лобик, обрабатывает брошенную им мысль. Она пришла к нему только что, и он не верил в нее ни на грош.
– Очень может быть, – сосредоточенно закивала Женевьева, легонько покусывая нижнюю губку, чуть тронутую перламутровой помадой. – Он ввез ее, чтобы сбыть здесь какому-нибудь дураку. – Лицо ее прояснилось.
«Конечно… И ввез в коробке, на которой стоит штамп ресторана „Россия“. Тем более что буфетчица помнит, как указанный господин третьего дня приобрел у нее обе коробки».
– Так, – одобрительно склонил голову Люсин, – но весь вопрос в том, насколько это выгодно?
– Очень выгодно! – Женевьева прижала ладошки к груди. – Шестнадцатый век – это уже тысячи.
– Ну? – удивился Люсин.
– Я вам говорю. – Она многозначительно постучала кулачком по колену. – Только они там перестарались. Не надо было копировать Рублева – от этого за милю несет липой.
«Не за милю, Женевьева, за версту… Но дело не в этом. Главное, что ты уже больше не опасаешься за себя».