Позже страх сменился облегчением, когда прибыли не те, кого опасались, и это был приятный сюрприз – прибывшие выказали уважение и почтение слугам Господа. Мериэль вызвалась подавать пищу и вино, летая, словно пушинка, едва касаясь земли.
Гости напомнили ей, как она любила и как скучала по мужской половине человечества. Девушке нравилось поддразнивать рыцарей, нравились их добродушные шутки и легкий флирт с застенчивым молодым дворянином, так и не посмевшим поднять на нее глаза. Понравился и резкий предводитель отряда с лицом падшего ангела, чье замечание насчет неосторожности живо напомнило ей старших братьев.
Послушница вновь начала мерить шагами келью, проводя нежными пальчиками по шероховатым стенам. Ей, конечно, приходилось видеть и красивых мужчин, и не очень. На монастырских полях трудились крестьяне, в Ламборне часто бывали посетители, кроме того, представители сильного пола встречались во время прогулок. А сам монастырь был женским царством.
Девушка заговорила с соколом:
– Ты же знаешь, Руж, мне придется дать обет, у меня просто нет выбора. Мой отец был небогат – Болейн может прокормить только Вильяма и его семью, но и они едва сводят концы с концами. Пока удалось удачно выдать замуж Элис и Изабель, но на их приданое ушло все состояние семьи. Самая младшая из пятерых детей, я и так должна быть благодарна, что семья нашла деньги, чтобы заплатить за мое пребывание в Ламборне.
Сокол с глухим клекотом запрокинул голову, затем опустил ее вниз, будто соглашаясь с мнением хозяйки. Мериэль продолжала:
– Как монахиня, я буду пользоваться уважением, наслаждаться компанией и дружелюбием сестер и служить Господу нашему, – она повысила голос: – У меня нет другого выхода. Завтра вечером мои родные приедут на церемонию. Вильям уже организовал празднество. Это должно быть здорово, и менять свое мнение слишком поздно. По-моему, это было невозможно с самого первого дня моего прибытия сюда.
Руж зашевелилась, и Мериэль поняла, что ее возбуждение, передалось птице.
– Здесь мое место, – более спокойно проговорила послушница, стараясь убедить птицу в том, в чем сама не была уверена. – Теперь моя семья – мать Роуз, сестры, послушницы. Если бы папа был жив, все было бы по-другому. Конечно, он отругал бы меня за отъезд из Ламборна, но порадовался бы моему возвращению. А вот Вильям и его жена… Брат, конечно, не откажется принять меня обратно, а вот Халева скажет, что я вырываю кусок изо рта ее детей, и будет обращаться со мной, как со служанкой. Я не могу вернуться!