В тот год Гурька пошел в седьмой класс.
Мать внушала ему, чтобы он старался: седьмой класс – выпускной. Если он будет хорошо учиться – поступит в техникум, стипендию получит. Деньги небольшие, но все легче станет. Война-то вон как затянулась, и неизвестно, когда она кончится. А после техникума пошлют Гурьку на завод мастером.
– Ты на кого хочешь учиться? – спрашива
ла его Анна Ивановна.
Гурька и сам еще не знал. На военного бы ему, да для его возраста военных школ нет.
– Я, мама, в авиационный техникум пойду.
У Гурьки был свой расчет: если ему сейчас нельзя сделаться солдатом, то хоть в авиационном техникуме будет учиться. А потом его механиком или еще кем в авиацию пошлют, на фронт.
От отца вскоре пришла совсем неожиданная весть. Его ранило в бою, и он лежит в госпитале. Сколько пролежит – неизвестно.
К соседям приходили похоронные, письма с
сообщениями о ранении близких. Гурька знал: на
войне никто от смерти не застрахован, но чтобы ранили или убили его отца – этого он просто никак
не мог себе представить.
Мать прочитала письмо, заплакала, а потом сказала:
– Слава богу, живой. Когда поправляться будет, может, домой на побывку пустят. Ты смотри,
Гурька, учись. Отец приедет, спросит.
И Гурька старался. На уроках теперь сидел тише воды. Своему соседу по парте Николаю Ли-зунову говорил:
– Ты, Лизун, не задевай меня, не мешай. А то
я тебе такого козла пущу в башку, что неделю будешь чесаться.
Гурька заметил, что писем от отца мать ждала с большим нетерпением, чем прежде. Вернется с работы, переступит через порог и сразу:
– Письма нет?
Работа у нее, что ли, стала другая. Будто и устает меньше и домой приходит чистая, аккуратная. Давно уже не следила так за собой.
Зашел как-то Николай и говорит:
– Пойдем, Гурька, искупаемся в последний
раз. А то вода скоро холодная будет, не сунешься
в нее до будущего лета.
Пошли на реку. Разделись и легли на песке, хотя солнце уже не сильно грело, да и загару на обоих было вполне достаточно; каждый спустил со спины, плеч и носа по нескольку шкур, и теперь
оба были шоколадного цвета.
Гурька любовался рекой, уходящими вдаль лесами и поймами, отражением в воде флага, едва колеблющегося на тонком шпиле водной станции.
Николай показал на узкий песчаный острив.
– Поплывем!
До острова было далеко. Плавать на такое расстояние Гурька еще не отваживался, И сейчас не мог осмелиться. Они с Николаем никогда раньше об этом не говорили, но сделать заплыв до острова было заветной мечтой каждого. Может, ради этого Николай и позвал его сегодня купаться?