– Вон тот «рабухо» [3], – говорит Каору.
– «Рабухо»?
– «Лав-отель». Ну, для парочек… Секс-ночлежка, короче говоря. Видишь, неоновые буквы – «Альфавиль»? Нам туда.
Услыхав это название, Мари вдруг смотрит Каору в лицо.
– «Альфавиль»?
– Да ты не бойся, место не стремное. Я там менеджером работаю.
– И там же – раненая девушка?
Каору на ходу оборачивается:
– Ага. Извини, что так запутанно…
– А Такахаси тоже здесь?
– Не, он не здесь. В соседнем доме, в подвале, репетирует до утра. Во жизнь у студентов! Сплошная лафа…
Парочка заходит в гостиницу «Альфавиль». Вестибюль оборудован так, чтобы посетители сами выбирали номер по фотографиям на стене, нажимали его на пульте и автоматически получали ключ. И сразу же на лифте поднимались в комнату. Ни с кем не нужно встречаться взглядами и о чем-либо говорить. Два режима оплаты: «за отдых» и «за ночлег». Тускло-голубоватый свет. Мари с удивлением озирается, Каору машет рукой консьержке за конторкой в дальнем углу.
– Небось, ни разу в таких местах не бывала? – говорит Каору.
– Нет… Никогда.
– Ну что ж. Какого только бизнеса на свете не встретишь.
Они садятся в лифт, поднимаются на четвертый этаж. Проходят по коротенькому узкому коридору и останавливаются перед дверью с номером «404». Каору тихонько стучит, дверь приоткрывается. В щель с опаской выглядывает молодая девица с огненно-рыжей шевелюрой. Худая как щепка, бледная как стена. Безразмерная розовая майка, дырявые джинсы. Огромные кольца в ушах.
– А, Каору-сан… Ну слава богу! Где же вы ходите, заждались вас уже…
– Ну? Как она? – спрашивает Каору.
– Пока все так же.
– Кровь остановили?
– Да вроде. С грехом пополам. Все салфетки на тампоны извели…
Каору пропускает Мари в номер, закрывает дверь. Кроме рыжей девицы, в комнате оказывается еще одна горничная. Миниатюрная, с черными волосами, собранными на затылке, драит шваброй пол. Каору знакомит девушек.
– Это Мари-сан. Ну, которая по-китайски говорит. А это Кашка. Странное имечко, но так уж предки назвали… Давно у нас работает.
– Здрасьте! – улыбается Кашка.
– Очень приятно, – кивает Мари.
– А со шваброй – Букашка. Это уже кличка, правда. Но все ее только так и зовут.
– Пардон… Имя пришлось выкинуть на фиг. Так получилось, – говорит Букашка на грубоватом кансайском диалекте. Она старше Кашки на несколько лет.
– Добрый вечер, – кивает Мари.
Окон в номере нет, и атмосфера довольно казенная. Для такой крохотной комнаты и кровать, и телевизор кажутся непропорционально большими. В дальнему углу на полу, подтянув колени к горлу, лежит голая девушка. Кутаясь в банное полотенце, она прижимает ладони к лицу и беззвучно плачет. Вокруг разбросаны окровавленные салфетки. Простыни на кровати в бурых пятнах. Торшер у кровати опрокинут. На столике – початая бутылка пива. С одним стаканом. Телевизор включен. На экране какие-то комики кого-то веселят. Невидимая аудитория то и дело хохочет. Каору берет пульт и выключает телевизор.