Макдональд был довольно-таки озабочен, но не потрясен сообщением, что его сотрудница передает русским информацию. И в Лондоне его телеграмма не произвела оглушительного эффекта. Следующее сообщение по этому вопросу было направлено 9 сентября Норманом Робертсоном, канадским Постоянным заместителем министра иностранных дел, своему британскому коллеге сэру Александеру Кэдогену, но и это сообщение не намного подняло температуру в лондонских офисах. Гузенко в этом сообщении был также упомянут, но не по имени, а как сотрудник советского посольства, а из всех разоблачений было упомянуто только то, что русские "имеют определенный доступ к содержанию секретных телеграмм между Лондоном и Оттавой".
Но на следующий день, 10 сентября, эта поистине убийственная новость дошла до Лондона, перебежчика теперь назвали уже как шифровальщика, что даже для человека с начальными знаниями из области разведки означало: его информация была из золота в 22 карата. Более того, хотя самого Гузенко пока ещё не называли, но зато сообщили, что один из советских агентов, которого Гузенко назвал А.Н. Мэй, является доктором физики Кэмбриджского университета и работает на русских в Канаде под псевдонимом "Алек". Лондону не надо было пояснять, в какого рода операциях участвует профессор. Не нужно было ему и напоминать, как некстати сделали канадцы, что проверка благонадежности британских ученых, направленных в Канаду по любым совместным проектам, возложена на Великобританию.
Мэй был отнюдь не ординарным ученым и направлен был отнюдь не по ординарному совместному проекту. Доктор Аллен Нанн Мэй был ядерным физиком. Более того, с января 1945 года он возглавлял группу, которая под руководством его кембриджского преподавателя профессора Джона Коккрофта работала вместе с объединенной командой в Канадской национальной научно-исследовательской лаборатории в Монреале над созданием атомной бомбы. Русские пронюхали про этот проект через других агентов ещё до переезда проекта в Канаду. Они знали, что западные ученые (особенно в Британии, Германии, Франции и Соединенных Штатах) развернули работы в атомной физике ещё до войны, и ряд из них являются высокими специалистами в этой области. Они могли легко прийти к выводу, что исследования военного времени будут сосредоточены в Канаде не только потому, что там достаточно мест вне радиуса действия бомбардировщиков Люфтваффе, но также и потому, что Канада располагает ураном, у Большого Медвежьего озера, и урановой лабораторией. Но Запад всегда считал, что знания русских об их действиях носят чисто общий характер. Там считали, что о масштабах западной программы, о затраченных миллиардах долларов, наконец об успешных испытаниях первого устройства в пустыне Нью-Мексико в июле 1945 года - это секреты, известные лишь кучке британских, канадских и американских ученых, офицеров и государственных деятелей.