И теперь мы переходим к самому могущественному шпиону-британцу, когда-либо работавшему на Москву, ибо следующий советский перебежчик, обратившийся к британской разведке, попал прямо на Кима Филби. Филби отделался сильным испугом, но последствия для беглеца оказались трагическими.
4
Разрушитель
В воспоминания, написанные после благополучного обоснования в Москве, Филби вставил невинную деталь, запутывающую драму Волкова. Его описание, как и вся книга, это продолжение, теперь уже из вынужденной ссылки, войны, которую он всю жизнь вел против западной демократии. Как и многое другое из написанного им, это паутина лжи и полуправды, которой опутан скелет подлинных событий, причем и сам скелет событий местами подправлен. Ниже впервые приводится полная история дела Волкова, а основные выдумки Филби отмечены по ходу повествования.
Константин Петрович Волков приехал с женой Зоей в Стамбул из Москвы 19 мая 1945 года. Они ехали по советским дипломатическим паспортам номер 10408 и 10409, муж был назначен вице-консулом в советское генеральное консульство. На самом деле Волков, которому было тридцать с немногим лет, являлся подполковником разведки НКВД, до этого работал в штаб-квартире НКВД в Москве и был направлен в Турцию в свою первую заграничную командировку. Из последующего ясно: он заранее решил для себя, что это будет его и последняя командировка.
Хотя дело Волкова прогремело лишь пару недель спустя после дела Гузенко и должно располагаться по хронологии после него, на самом деле оно началось двенадцатью днями раньше, 27 августа 1945 года. В этот день мистер Пейдж, британский вице-консул в Стамбуле, то есть ровня Волкову в дипломатической иерархии, получил письмо от своего советского коллеги с просьбой принять его в 22 часа того же дня или на следующее утро "по срочному и важному делу". К письму Волков приложил визитную карточку и попросил, чтобы на встрече присутствовал переводчик, предпочтительно англичанин. В знак согласия Волков просил Пейджа прислать в советское генконсульство свою визитную карточку или позвонить и попросить сотрудника консульства, чтобы приехал кто-нибудь "для обсуждения вопроса об одном советском гражданине".
Чтобы понять слоновью тонкость этого подхода, нам нужно вернуться в атмосферу первых послевоенных месяцев. Бегство было тогда в новинку как идея и как практика. Как Гузенко потратил часы на походы в редакцию газеты, так и Волков потратил несколько дней, когда послал свою визитную карточку непонятно для чего. Так, во всяком случае, воспринял его "послание" Пейдж. Он обсудил вопрос с генконсулом Л.С. Херстом, и оба пришли к выводу не отвечать.