Рождественские праздники завершились на Двенадцатую ночь[33]. Поздно вечером у Сэмюэля случился еще один серьезный сердечный приступ, первый с июля прошлого года.
Доктор де Форест, за которым немедленно послали, спросил Эмбер наедине, выполнял ли Сэмюэль его предыдущее предписание, и Эмбер неохотно призналась, что в последнее время — нет. Но в свое оправдание заявила, что пыталась отговорить мужа, но тот не желал ничего слушать, считал просто смешным, будто мужчина в шестьдесят один год уже слишком стар для любви, и клялся, что чувствует себя гораздо более крепким, чем в прежние годы.
— Я не знаю, доктор Форест, что я еще могу сделать, — закончила Эмбер, снимая с себя ответственность.
— В таком случае, мадам, — мрачно ответил доктор, — я сомневаюсь, что ваш муж доживет до конца года.
Эмбер устало повернулась и вышла из комнаты. Если она хочет когда-нибудь стать богатой, Сэмюэль должен умереть, и все-таки она поежилась от мысли об убийстве мужа, даже косвенном. Она лишь подогревала искреннюю, хотя и противоестественную любовь красивого, доброго и щедрого старого человека, которого завлекла в законный брак.
В комнате, смежной со спальней, Эмбер столкнулась с Леттис и Сэмом. Брат обнимал ее за плечи, та горько рыдала.
— О Сэм! Если бы это произошло в какой-нибудь другой день, но только не сегодня! Ведь нынче Двенадцатая ночь — это значит, что отец не доживет до конца года, я точно знаю!
Двенадцатая ночь — ночь пророчества. Сэм стал успокаивать сестру, спокойно объясняя:
— Не надо думать об этом, Леттис. Это всего лишь глупый предрассудок. Помнишь, в прошлом году тетушка заболела лихорадкой, как раз в Двенадцатую ночь? И весь год после этого была здоровой и веселой, — он заметил Эмбер, задержавшуюся в дверях, Леттис не видела ее.
— О, но отец — совсем другое дело! Эта ужасная женщина! Ведь она просто убивает его!
Сэм пытался остановить сестру — Эмбер уже вошла в комнату. Леттис резко обернулась, мгновение она смотрела на Эмбер, словно решая, то ли извиниться, то ли высказать все, что она думает. Потом неожиданно крикнула:
— Да, это я о вас говорю! Это ваша вина! Ему стало гораздо хуже с тех пор, как вы приехали сюда!
— Тише, тише, Леттис, — прошептал Сэм.
— Нечего шикать на меня! Он мой отец, и я люблю его, а нам придется стать свидетелями его преждевременной смерти из-за того, что эта наглая женщина убедила его, будто ему снова двадцать пять! — ее переполняли ненависть и презрение. Объявление Сэмюэлем беременности Эмбер стало для Леттис ударом, будто со стороны отца это было последним доказательством неверности памяти их покойной матери. — Что вы за женщина? Разве у вас совсем нет сердца? Загонять старика в могилу, чтобы унаследовать его деньги!