Как противно теперь мне об это вспоминать! Как говорил дедушка, волк никогда не станет вегетарианцем!
Люси помолчала, а потом добавила:
— Я понимаю, как вы должны себя сейчас чувствовать, но Саймон…
— А какую роль в этой истории играл сэр Найджел? — подняв голову, спросила Шарлотта.
— Дедушка не принимал в ней участия, — не задумываясь, ответил Саймон. — Он ровным счетом ничего об этом не знал. Учитывая состояние его здоровья, мы старались оградить его от лишних волнений.
В этот момент в дверь постучали и в комнату вошла сиделка, которая принесла поднос с чаем.
Поставив его на столик, она спросила:
— Будете с лимоном или с молоком?
Шарлотте было трудно представить, как она будет сидеть тут и пить чай, поэтому она вскочила и выразительно посмотрела на Саймона:
— Спасибо, но, боюсь, нам уже пора идти.
Саймон поцеловал сестру на прощание.
— Мне так жаль, — проговорила та. — Теперь, кажется, все еще больше запуталось.
— Поверь, все нормально. Ты ничего не испортила, — заверил он ее.
— Но я причинила тебе так много ненужных волнений.
Он покачал головой.
— Напротив. Теперь, когда наконец все выяснилось, мы сможем посмотреть на наши с Шарлоттой отношения по-другому.
Люси протянула Шарлотте свою тонкую руку.
— Я очень надеюсь, что вы не сильно на меня злитесь. Я бы очень хотела, чтобы мы подружились.
Пожав протянутую руку, Шарлотта согласно кивнула:
— Да нет, я ни в чем вас не виню! — И это было правдой. — Уверена, со временем мы станет подругами.
А вот это уже было полуправдой, но Шарлотте хотелось верить, что именно так когда-нибудь и произойдет.
Саймон обнял ее за талию, и они вышли в коридор.
На сердце у Шарлотты было тоскливо и одиноко.
Как же ей теперь жить? Вокруг один обман. И нет никаких сил: ни физических, ни душевных. Она с трудом передвигала ноги.
Только они собрались сесть в машину, как их окликнула сиделка:
— Мистер Фаррингтон, Люси просит вас на одно слово.
Открыв дверцу машины, Саймон обернулся к жене:
— Подожди меня минутку! — И направился в дом.
Шарлотта не могла сидеть в машине. Да и зачем ей, спрашивается, возвращаться в Фаррингтон. Ее замужество — ошибка! И никто не смог бы убедить ее в обратном. Смотреть в лицо Саймону ей не хотелось, как и выслушивать его объяснения. Все ясно!
Она пошла по дороге, все быстрее и быстрее, и наконец побежала, как будто горе само гнало ее прочь. Рыдания стали толчками вырываться из ее груди.
В конце длинной аллеи возле нее резко затормозила машина. Из нее выскочил Саймон и преградил ей путь.
— Не будь дурой, Шарлотта, — сказал он, взяв ее за плечи. — Садись в машину.