Бэрби проснулся. Но разбудил его не страшный сон, а какая-то непонятная дрожь предвкушения… он и сам не мог понять, предвкушения чего. Ломило в затылке. Бэрби налил себе еще виски. Глядишь, поможет. Он включил радио. Услышал слащавые звуки начинающейся рекламы и поспешно его выключил. Внезапно ему смертельно захотелось спать…
Но засыпать было страшно.
Бэрби не понимал, с чего это вдруг у него возник страх перед постелью. Медленно надвигающаяся, неясная тревога, словно в глубине души он знал, что стоит ему уснуть, как он полностью попадет под власть довлевшего над ним в последние дни кошмара. Но одновременно, к страху примешивались нетерпение и то самое предвкушение, из-за которого он и проснулся. Сладостное предвкушение таинственного и торжествующего избавления от всего, что так не нравилось ему в этой жизни.
Не понимал он и своего отношения к Април Белл… и все эти противоречивые чувства каким-то непонятным образом оказывались связаны друг с другом. Казалось бы, ему следует думать об этой девушке с ужасом и отвращением — в конце концов, Април или ведьма, как сама она полагает, или, что более вероятно, психически ненормальная. В любом случае, она, почти наверняка, убила доктора Мондрика. Но Бэрби лишало покоя не это, а страшное, непонятное и опасное нечто, пробуждавшееся в нем под влиянием Април Белл.
В отчаянии Бэрби пытался о ней забыть. Сейчас, конечно, слишком поздно — звонить уже нельзя. Да и хотелось ли ему на самом деле видеть Април… но что-то внутри него настаивало, не отпускало…
Бэрби завел будильник и снова лег в постель. Навалился сон, и противиться ему не было никаких сил.
Его звала Април Белл.
На фоне обычного городского шума Бэрби явственно слышал ее голос. Словно звон золотого колокольчика, сквозь далекий гул непрекращающегося ни днем, ни ночью движения. Он плыл в темноте. Волны чистого света, зеленого, как малахитовые глаза Април Белл. А потом Бэрби почудилось, что он видит и ее саму — далеко-далеко, на другом конце спящего города.
Только она была не женщиной.
Но мягкий бархатный голос оставался человеческим. Не изменились и ее удлиненные темные глаза. Белая волчья шкура стала теперь частью новой Април Белл. Април Белл, превратившейся в волчицу — волчицу сильную, ловкую, осторожную.
— Иди ко мне, Бэрби, — звал в темноте ее человеческий голос. — Ты мне нужен.
Бэрби видел потертые, кое-где порванные обои своей спальни; слышал тиканье будильника, ощущал проникавшую сквозь неплотно закрытое окно вонь мукомольного комбината. И все-таки, он, видимо, спал… Но голос казался таким реальным, что ему хотелось ответить.