А на западе, за чернолесьем, по берегам теплых морей, живет люд богатый и гордый, все прочие племена почитающий дикими и подвластными. Вот туда бы двинуться, обломать им рога.
Но для начала неплохо бы просто выйти из-под земли на белый свет, но ход, как на беду, ведет все ниже и ниже…
Плохо горит осина, а все равно Жихарь разглядел впереди пару зеленых огоньков. Не в добрый час помянул он про Замогильный Люд. И что удивительно: пламени эти глазки вовсе не отражают, сами по себе светятся, словно гнилушки. Кто же это будет из троих возможных?
Жихарь остановился и подождал, пока умрун подойдет ближе. Нет, это не бойкий труп: у того из носу текут бесконечные сопли, и если утереть их чистым наговорным платком, тут он тебе в благодарность покажет клад. И не живой покойник, а то бы еще издали начал перечислять пронзительным голосом многочисленные Жихаревы грехи и преступления, пока не застыдил бы до смерти. Стало быть, ходячий мертвец-кровопивец.
Жихарь переложил факел в левую руку, а правой крепко взял осиновый кол острием вперед. Умрун был недавний, ядреный, на нем еще одежда не успела истлеть; вот оружия не было и не могло быть, к счастью или к сожалению.
Волосы белые, а лицо молодое и даже румяное, борода отросла до пояса, ногтей под землей тоже никто не стрижет.
Мертвец и сам остановился и улыбнулся. Зубы у него были уже нечеловеческие, длинные и широкие, и непонятно даже, как они в этом рту помещались. Зубы располагались в два ряда и ходили ходуном – слева-направо, справа-налево.
Такому хорошо грызть решетки и кандалы.
Жихарь сделал легкий выпад колом. Ходячий мертвец отпрянул к противоположной вогнутой стенке и как-то ловко принял телом ее изгиб.
– Не любишь, – заключил Жихарь, взял и ткнул колом повеселее и чуть вбок.
Умрун скользнул по стенке в сторону – туда, откуда пришел Жихарь. – Иди-иди, – велел воин. – Все равно тебе там ничего не обломится. Нынче умрунов кормить не велено – живым не хватает…
Мертвец стремительно нырнул головой вперед, норовя перекусить кол, но Жихарь вовремя спохватился и треснул его колом по зубам, основательно их проредив. Умрун взвыл и отпрянул.
– Не любишь, – повторил богатырь и продвинулся вдоль стенки вперед. Потом замахнулся факелом. – Во, и огоньку не любишь? Так иди с миром.
Жихарь знал, что ходячего мертвеца нужно, хоть расшибись, держать на расстоянии. Он втянул живот, цепь-запояска ослабла и скользнула в подставленную руку с колом. Эх, нет у человека третьей-то руки, не нарастил!
Зеленые глазки замогильного молодца внимательно подстерегали всякое неверное движение, но не дождались. Точным броском цепь легла поперек прохода, отделив мертвое от живого непреодолимой для умруна преградой.